Говорят, Нью-Йорк — город, который никогда не спит, но он кажется почти мёртвым, когда я смотрю в бездонные глаза Эмори. В этот момент существует только она. И только она может заставить моё сердце биться так, как, я клялся, больше никогда не будет биться. Пульс учащается, но я чувствую покой.

Иметь в своей жизни такого человека, как Эмори, никогда не было так «сложно». Она чувствует, что хочет большего. Больше для меня, моей дочери. Эмори ощущается как крепкое, бескорыстное объятие, которым нужно дорожить. Она ощущается как летний ветерок. Свежий. Теплый. Чистый.

Один её взгляд пробуждает во мне чувства, которые я поклялся похоронить. Надежда. Любовь. Единственная форма любви, которая есть у меня в жизни — любовь к моей дочери. Любовь, которую я испытываю к ней, а она ко мне. Но Эмори… О, Эмори.

— Думаю, нет, — наконец тихо говорю я.

Я кладу руку её подбородок, поглаживая большим пальцем под её нижней губой, чтобы убрать ванильный коктейль с её кожи. Эмори закрывает глаза, как и я, осторожно утыкаясь головой в мою руку. Я не решаюсь убрать руку от её лица, не желая терять тепло её кожи. Но я все равно это делаю.

— Майлз?

— Да, дорогая?

— Могу я попробовать масляные краски?

Мои брови опускаются.

— Конечно, для этого они и существуют, Эм.

— На тебе, я имею в виду, — её глаза отрываются от моих, и в них искрится легкое смущение, которое она надеялась скрыть от меня. — Я хочу рисовать у тебя на спине. У тебя повсюду татуировки, но твоя спина пуста, поэтому я подумала… ничего страшного, если ты этого не хочешь. Я… я бы полностью поняла.

— Ты хочешь сделать это сейчас?

Лицо Эмори светится, как рождественская ёлка.

— А можно?!

— Да, конечно, — в любом случае, я больше не планировал пытаться снова заснуть.

Она подходит к сушилке, снимает одеяло и расстилает его на полу. Она велит лечь. Кто я такой, чтобы ослушаться свою жену?

Эмори выбирает краски, берёт кисти и всё необходимое, чтобы нарисовать что-то у меня на спине.

Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, что я в конечном итоге буду жить с Эмори, буду женат на ней, и мы будем достаточно хорошо ладить, чтобы я мог позволить ей использовать масляные краски на моей спине, я бы, наверное, выпрыгнул из окна, чтобы этого не произошло. Но прямо в этот момент, когда Эмори сидит на моей заднице, проводя рукой по моей голой спине, мне всё кажется вполне правильным.

ГЛАВА 44

«Вдохновлен тобой в подкорке моего сознания» — Why by Shawn Mendes

Эмори

У Майлза довольно удобная задница. Я не уверена, на что я рассчитывала, но определенно ничего подобного. Может быть, несколько костлявая. Мускулистая задница, если хотите. Как и его спина.

Так как он постоянно ходил по дому без рубашки, я знала, что он мускулистый. У него пресс, за который можно было умереть. Но я никогда не обращала особого внимания на его спину. Не такая мускулистая как у бодибилдеров, но тоже довольно тренированная.

Кожа Майлза мягкая, идеально подходит для того, чтобы на неё нежно легла краска…

— Краска легко смывается, просто нужно использовать для этого детское масло, — говорю я ему, нанося немного масляной краски на цветовую палитру, макая свою маленькую кисточку в розовый цвет. — Легче использовать масло для растворения масла.

— Ммм, тогда сделай это ты, — я думаю, в этом есть смысл, поскольку он, возможно, не сможет дотянуться. Но я могу это сделать, ведь это я заварила эту кашу.

— Хорошо.

Я опускаю кисть с правой стороны, между его поясницей и серединой позвоночника, и слышу как с его губ сорвался выдох, когда он кожей ощутил холод краски. Я рисую первый контур розы, маленький, только базовый слой, без растушевки.

Это, конечно, несколько грубо, но магия в искусстве появляется только после того, как картина дописана до конца. Только тогда вы сможете увидеть чувства, усилия. До этого момента искусство всегда будет основываться на доверии процессу.

Когда я начинаю наносить первый слой на вторую розу, чуть выше и немного левее первой, я слышу, как дыхание Майлза становится тяжелее, как будто он засыпает.

— Майлз? — тихо проговорила я, просто чтобы узнать, не спит ли он ещё. Если это так, то я буду считать, что это хорошо. Если он может настолько расслабиться рядом со мной, чтобы заснуть, пока я сижу прямо на нем, значит, он мне немного доверяет.

— Да, дорогая?

— О, ты всё ещё не спишь.

Я начинаю рисовать третью и последнюю розы, расположившейся ближе ко второй… Все три цветка будут изображены под разным углом, это придаст картине более выразительный, живой вид… Реалистичный.