Обожаю, как он реагирует на меня.

То, что я ему нравлюсь не разглядит разве что слепой.

– А тебе хоть восемнадцать-то есть? Или мне к мордобою вновь готовиться? Твой отец знатно пиздит.

От громкого и долгого смеха болят щеки.

Не смешная история в контексте нашего разговора приобретает другой оттенок.

Но, включив наконец-то голову улыбка спадает, потому что никто из нас не знает, что ожидать от моего папы.

Словно по волшебству на экране моего телефона возникает бородатое хмурое лицо. Вздрогнув от неожиданности сначала тяну на себя одеяло, а потом быстро натягиваю лифчик и трусы и стягиваю футболку со спинки стула. Одев ее встаю с дивана и не знаю, куда деть себя дальше.

Совершенно забыв про красивые татуировки и прочие мысли, что роились в моей голове принимаю звонок.

– Совсем не соскучилась по своей семье- летит с шумной Москвы вместо приветствия.

Замираю в дурацкой панике, словно папа может сейчас увидеть обнаженного парня на расправленном диване.

Папа по щелчку пальца может вывести из строя все, что так хорошо работало.

Тимур оценив мою реакцию щурит глаза и я отвернувшись от него пытаюсь выровнять дыхание.

– Ну почему сразу не соскучилась, пап… Конечно соскучилась. – Глаза цепляют дверной проем и я спешу на улицу, что бы остудить пылающие щеки. Вечером наступает долгожданная прохлада и можно немного прийти в себя.

Папа впервые позвонил спустя почти четыре недели и начал расспросы, почему я не прилетела вчера домой.

Да я никому ничего не обещала потому что.

Я вообще планирую прилететь вместе с Тимуром, а если у него затянется продажа дома, то перед самым началом учебного процесса.

– Мы тогда сами на днях прилетим, у тебя в конце недели день рождение… – пришибает папин голос.

Устало оседаю на прогретую скамейку в беседке.

Что я могу сказать?

Сейчас я просто оттягиваю неизбежное, тем самым мучая себя.

Он все равно скоро все узнает. Может признаться сейчас? Но вопреки своим мыслям произношу совсем другое.

– Я буду вас очень ждать – голос мой звучит фальшиво и неуверенно.

Бывает такое, что есть два разных мира, которые ну совершенно не хочется сталкивать лбами.

К примеру для родителей ты примерная девочка. Играешь на фортепьяно, прилежно учишься и просто обожаешь дружные семейные посиделки у бабушки на кухне…

А со своими подругами ты отвязная хулиганка, которая орет матерные песни, посещает сомнительные вечеринки и просто обожает кладбище и эзотерику. Эти два мира ты любишь одинаково сильно, но они никогда не пересекутся, потому что ни за что не смогут друг друга понять и принять.

Вот Тимур и папа для меня таких два противоположных мира.

– Тебя там точно никто не обижает? – чувствую, как хмурится папа.

Ох, мой дорогой человек… Если бы ты только знал насколько меня тут никто не обижает и как сильно мне не хочется отсюда уезжать…

Впервые в жизни я готова задвинуть на свою безумную жизнь в Москве.

– Не обижает. – обвожу пальцем почти зажившую садину на коленке.

Мне кажется, что если бы он сейчас видел мои глаза, то не поверил бы ни единому слову.

– Ладно, у меня тут иностранцы на линии. Завтра созвонимся. Не хулигань, Янка… Чувствую, что-то ты там херово перевоспитываешься.

Говорю папе «пока», а у самой сердце в груди тарабанит так, что отдает в ушах.

Отцовское сердце не обмануть.

Он не поверил.

Чувствует.

Он все чувствует…

Во мне все горит так, что хочется себя остудить.

Стягиваю с себя длинную футболку и ложусь в бассейн.

После жаркого дня для меня прохладная вода- самая лучшая награда.

Мне сейчас так тоскливо и плохо от того, что скоро я наверняка буду слышать какой Тимур плохой. Возможно этого не случится и мы все накрутили себя из-за ситуации с Настей. Но неуверенность окружающих во мне множится и моя фантазия рисует самую драматичную реальность.

– Янка, вылезай – голос Тима вырывает меня из размышлений.

Сажусь и смахнув с глаз капли притягиваю к себе коленки. С радостью принимаю поцелуй и смотрю на Тимура сочувствующим взглядом.

– Прости, забываю, что тебе это не нравится… - шепчу и провожу влажной рукой по гладко выбритой щеке.

Тимур шарит по обнаженным участкам моего тела глазами. Ненасытный, вечно голодный кот. Мне это нравится. Улыбаюсь.

– Просто не привык еще…- склонив голову тянется рукой к груди и окуная пальцы в воду сдавливает тонкую, гипюровую чашечку серого лифчика.

– Давай не поедем в Москву…- шепчу, чувствуя, как к горлу ползет ком.

Мне плохо. Мне впервые так плохо.

Тим замирает и бросая на меня вопросительный взгляд, дергает кадыком.

Мой вопрос вывел его из равновесия, потому, что ночью, когда он подолгу курит на балконе он наверняка думает об этом же.