Агата Кристи
Шрифт:
– Но он и в самом деле очаровашка! Настоящий сторожевой пес! Он умеет все, просто все... Постойте-ка!
Поднявшись, графиня огляделась по сторонам и внезапно схватила тарелку с большим сочным бифштексом, только что поданную кому-то из посетителей за соседним столиком. Подойдя к мраморной нише, она поставила тарелку перед псом и что-то сказала по-русски.
Цербер смотрел прямо перед собой, как будто никакого бифштекса не было и в помине.
– Видите? И не подумайте, что его хватит всего на несколько минут. Нет, он может так часами сидеть, если понадобится!
Она снова что-то произнесла. Цербер молниеносно выгнул длинную шею, и бифштекс исчез, словно по волшебству.
Графиня обхватила пса за шею и страстно расцеловала, для чего ей пришлось подняться на цыпочки.
– Он может быть таким ласковым!– воскликнула она.– Я, Элис - его друзья, - мы можем делать с ним все что угодно! Но дашь команду - и он выполнит все, что ему прикажешь! Уверяю вас, он разорвет - ну, к примеру, инспектора полиции - в клочья! Да-да, в мелкие клочья!– И графиня расхохоталась.– Стоит мне сказать слово...
Пуаро торопливо прервал гостеприимную хозяйку. Он не доверял ее чувству юмора и опасался, как бы инспектор Стивенс и в самом деле не попал в беду.
– Профессор Лискерд хочет вам что-то сказать, - заметил он.
Профессор с укоризненной миной встал рядом с графиней.
– Вы забрали мой бифштекс, - пожаловался он.– Зачем вы это сделали? Такой был хороший бифштекс...
4
– Время "Ч", старина, в четверг вечером, - сообщил Джепп.– Вообще-то это не моя забота, со всеми вопросами прошу к Эндрюсу, отдел наркотиков, он будет только рад вашему участию. Нет, оставьте ваши сиропы себе, мне мой желудок еще пригодится. Это что там у вас, виски?
Другое дело! Кажется, мы кое до чего докопались, - продолжал он, ставя бокал на стол.– В клубе есть другой выход. Мы его обнаружили.
– И где же?
– Позади жаровни.
– Но вы бы заметили...
– Нет, старина. Когда началась облава, свет погас. Кто-то вырубил электричество, и потребовалось две-три минуты, чтобы добраться до щита и ликвидировать затемнение.
Через парадный вход никто не выходил, он был под наблюдением, но теперь ясно, что все могли вынести через потайную дверь. Мы проверяли дом за клубом и наткнулись на нее.
– И что же вы собираетесь делать?
– Во-первых, не нарушать их планов, - подмигнул Джепп.– Появляется полиция, свет гаснет - а за потайной дверью все готово к встрече. Теперь им от нас не уйти!
– А почему в четверг?
Джепп снова подмигнул.
– Голконда теперь у нас под колпаком. В четверг оттуда доставят камешки - изумруды леди Кэррингтон.
– Вы позволите мне, - спросил Пуаро, - тоже сделать кое-какие приготовления?
5
Сидя в четверг вечером за своим привычным столиком у входа, Пуаро изучал обстановку. В "Преисподней", как всегда, стоял дым коромыслом.
Графиня была еще ослепительнее, чем всегда, если такое вообще было возможно. Держалась она с истинно русским темпераментом - хлопала в ладоши и заливалась хохотом. Пол Вареско тоже был на месте. Сегодня он отказался от безупречного фрака в пользу костюма апаша <Апаш (фр.) - хулиган, бандит, уличный грабитель.>– наглухо застегнутой куртки и шарфа на шее. Вид у него был порочный и неотразимый. Не без труда ускользнув от увешанной бриллиантами плотной пожилой дамы, он наклонился к Элис Каннингэм, что-то деловито записывавшей в книжечку, и пригласил ее на танец. Плотная дама злобно покосилась на Элис и с обожанием проводила глазами Вареско.
Во взгляде мисс Каннингэм никакого обожания не было - он излучал чисто научный интерес. Судя по тому, что донеслось до Пуаро, пока Элис с Вареско проплывали мимо него в танце, с гувернанткой они уже разобрались и теперь обсуждали медсестру в начальной школе.
Когда смолкла музыка, счастливая и оживленная Элис присела рядом с Пуаро.
– Необычайно интересно, - заявила она.– Вареско будет главным героем моей книги. Символика абсолютно прозрачна. Скажем, проблемы с нижними рубашками.
Стоит вместо рубашки подставить власяницу - и все становится на свои места. Вы, конечно, можете сказать, что у него явно преступные наклонности, но это излечимо...
– Одно из самых дорогих сердцу женщины заблуждений - то, что она может исправить повесу, - прервал ее Пуаро.
Элис Каннингэм холодно взглянула на него:
– В этом нет ничего личного, мосье Пуаро.
– В этом никогда нет ничего личного, только совершенно бескорыстный альтруизм - но объектом его почему-то всегда становится смазливый представитель противоположного пола. Вас бы заинтересовало, к примеру, в какую школу ходил я и как ко мне относилась медсестра?