– Спасибо, – процедил Денис.

Вскоре из кузницы вышел Василий.

– Проголодались, поди? – спросил он.

– Мы спешим.

– Нет уж! – начал настаивать Поротая Ноздря. – Дорога у вас дальняя, перед ней покушать надоть. И выпить, как же ж без этого? Я вас выручил: и мёд с лещами для стрелецкого запаса приобрёл, и колосник помог отыскать. Ведро пива взачесть купите. Посидим за ним, погутарим.

Варвара насторожилась: «Не хочет ли пятидесятник переманить Дениса в Тамбов? Вдруг переманит? Тогда вновь придётся жить среди людей чужой крови и веры». Не прельщала её унылая жизнь в Стрелецкой слободе!

– В кабак нас поведёшь? – спросила она.

– Тебя туда не пустят, – засмеялся Василий. – Бабам в кабак воспрещено ходить. В харчевню вас поведу. Хочешь есть?

Василий заговорщически посмотрел на неё. Варвара кивнула: за день успела проголодаться.

Полюбовавшись на Студенец, все повернули в сторону постоялого двора, где располагалась харчевня. Она была тёмной и неухоженной. Длинные, грубо сбитые столы лоснились от жира. Их, наверное, никогда не мыли, лишь смахивали объедки в помойное ведро. Неуютная едальня! Впрочем, какой ещё она могла быть в пограничной крепости?

Посетителей в харчевне было много: люди лечили крепкими напитками нервы после беспокойного торгового дня. Свободное место нашлось в углу заведения.

Поротая Ноздря взял пиво и потроха с гречкой, плюхнулся на лавку. Денис пристроился рядом с ним, а Варвара и Инжаня сели напротив.

– Значит, Челнавский лес теперь в Тонбовском уезде? – спросила его Инжаня.

– Вестимо, – кивнул Василий. – Радуйся этому, красава! Биркин хотел его порубить, новый городок в конце Козловского вала построить. Роман Фёдорович в Москву написал, что нельзя этого делать. Мол, там бортные угожья мордвы, и трогать их негоже. Ему пришёл ответ: пусть лес остаётся заповедным. Так что теперь туда ни козловцам, ни тамбовцам нельзя там деревья рубить, дороги тянуть и зверя бить. Как же ж злился за это Иван Васильевич на Боборыкина!

– Какой же хороший человек ваш воевода! – вырвалось у Варвары. – О мокше печётся.

– Нет, не о мордве Боборыкин думает! – усмехнулся Василий. – О татарах. Чем лес гуще, тем им тяжелей сюда пройти. Биркину-то трава не расти, что будет с Тонбовом, а Роман Фёдорович за крепость отвечает, потому и написал в Москву…

– Ты всё ещё в острожке служишь? – полюбопытствовал Денис.

– Нет. Там сейчас казаки, а нас в Тонбов перевели. В стрелецкой слободе сейчас живу. Она рядом, к югу от торга. Хочешь в служилые записаться? Нам такие, как ты, нужны. Помню, как ты двух татар бердышом зарубил. Бери жену подмышку да перебирайся сюда.

Денис замялся, опасливо посмотрел на Варвару, но всё-таки спросил:

– Ты что ль записываешь?

– Не я, но пособить могу. Оставайся здесь до завтрева и изутра приходи в слободу. Меня тут все знают. Поручусь за тебя. Потом и дельце откроем. Вместе мёд станем возить из мордовских деревень. Твоя жена ведь по-ихнему разумеет.

– Разумеет, но не запишут меня сейчас. Сам же видишь, прихрамываю. Не знаю, когда оклемаюсь.

– Беклеманься, беклеманься… Когда ещё раз в Тонбове будешь, приходи.

Варвара обожгла Дениса уничижительным взглядом, и тот, чтобы поскорее перевести разговор, поднялся с кружкой в руке.

– Хочу выпить за тебя, Василий! За тебя, за будущего сотника.

– Эк ты хватил! – рассмеялся Поротая Ноздря. – О таком и не мечтаю. Это ж великое везение нужно, чтоб сотником стать. Пятидесятник – ещё мужик. Такой же стрелец, как и все. А сотник – уже другая стать. Ему поместный оклад положен. Кто же ж меня им сделает? Куда же ж дворянских отпрысков девать, ежели такие, как я, начнут сотниками становиться?

– В Козлове даже беглых крепостных верстали в сыны боярские…

– Дк и в Тонбове такое случается, даже чаще. Токмо не кажному так везёт.

– Может, и тебя поверстают?

– Это как же ж? – ухмыльнулся Василий. – Храбростью тут ни хрена не добьёшься. Разве что хитростью. Сможешь пролезть в душу к Роману Фёдоровичу – глядишь, и похлопочет. Токмо я так не умею, да и ты едва ли сможешь.

– Кто ж знает… – пожал плечами Денис.

Варвара вновь брезгливо поглядела на мужа и насупилась. Инжаня немедленно подняла кружку.

– А я хочу выпить за будущую оз-аву, за Толгу! Денясь, ты ведь пошутил, правда?

– Вестимо, – кивнул он.

– Оз-ава? Кто такая? – полюбопытствовал Василий.

– Это я, – ответила Инжаня. – Служу не царю, как вы, а богам.

– Волховка ты, выходит?

– По-вашему, да. Готовлю Толгу себе на смену.

– Выходит, напрасно я звал сюда Дениса? – разочарованно вздохнул Поротая Ноздря.

– Выходит, зря звал, – кивнула Инжаня.

Ближе к полуночи Варвара отнесла Валгаю кружку пива и миску каши, чтобы тот перекусил, и быстро вернулась. Затем Василий взял в кабаке хлебного вина, и все просидели в харчевне всю ночь.