Отправились домой, когда начало светать. Утро было ясным и свежим, но после восхода солнца быстро потеплело. В пожухлой траве застрекотали кузнечики.

Правил лошадью по-прежнему Валгай. До устья Челновой путники ехали не останавливаясь. Лишь возле дома Шиндяя Инжаня спрыгнула с телеги и позвала хозяина. Обрадованный рыбак немедленно выскочил из дома.

– Зови к себе, – сказала она.

Шиндяй пригласил всех в избу, взял в сенях полведра сосновых шишек и пошёл ставить самовар.

– Ну вот, – умиротворённо вздохнула Инжаня. – Отдохнём здесь, и в путь.

– В путь? – удивилась Варвара. – Этот Шиндяй с тебя глаз не сводит. Влюблённо смотрит, нежно…

– Старый мой полюбовник! – ухмыльнулась Инжаня. – Как заезжала сюда, всегда у него оставалась на ночку.

– Неужто сейчас над ним не сжалишься, не подаришь ему часок-другой?

– Нет, Толга! – грустно ответила Инжаня и перешла на мокшанский. – Отлюбилась я. Скажи, часто ли у тебя бывают краски?

– Как у всех. Раз в месяц или немного чаще.

– А у меня кровь из пады идёт через день. Вот так, Толганя!

Варвара сочувственно посмотрела на волховку. «Скоро, скоро мне быть оз-авой!» – поняла она, но не обрадовалась этому, а испугалась. Теперь она поняла, почему Инжаня торопилась, готовя себе смену.

Вернулся Шиндяй с кипящим самоваром и водрузил его на стол, затем вынул из печи пшённые блины, а из шкафчика – лесной мёд.

– Угощайтесь, – сказал он и сел напротив Инжани. – Ну, как поторговали в Томбу? Удачно?

– Пакля непроданная осталась. Зато сидеть мягко.

– До Вирь-ати отсюда недалеко. Не отобьёте задницы. Возьму у вас остаток.

– Ты уж брал. Зачем тебе столько пакли?

– Тебе потрафить.

– С чего это? – кокетливо посмотрела на него Инжаня.

– Тряхнём стариной? Останешься на часок? – без экивоков спросил рыбак.

Она натянуто улыбнулась.

– Нет. Не обижайся, меня в Вирь-ате очень ждут.

– Паклю так и так возьму, – ответил ей Шиндяй. – Потому что люблю я тебя. Даёшь ты мне или нет, всё равно люблю…

Инжаня печально вздохнула, повернулась к Варваре и спросила по-русски:

– Что молчишь? Мы ведь ещё хотели посмотреть место, где добывают руду, а ты не напомнила даже…

Варвара и вправду забыла о руде: думала о недавнем разговоре между мужем и Василием.

– Считай, напомнила, – процедила она.

– Местечко тут есть выше по реке, – Инжаня показала рукой на Челновую. – Шямонь называется. Ржавка по-вашему. Ручьи там рыжие. Ещё есть Покаряв-озеро. Вода в нём бурая, как настой чаги.

– Поехали на Ржавку, – сказал Денис. – Посмотрим её.

– Разбираешься, – улыбнулась ему Инжаня.

До Шямони все ехали молча. Увидев впереди сфагновое болото, Инжаня спрыгнула с телеги и повела Дениса к маленькому лесному ручейку с рыжим дном.

– Таких родников здесь четыре, – сказала она. – Все ручьи ржавые и все в одно болото текут. В нём никто ещё руду не добывал. Много накопаем.

Денис наклонился над ручьём и зачерпнул воду.

– Прозрачная!

– Чистая, – согласилась Инжаня. – Но постоит немножко, и станет мутной. Потом рыжие хлопья в ней поплывут.

Денис срубил молодое деревце, сделал из него заострённый кол и начал прощупывать дно там, где в болото впадал ручей.

– Чую руду, – сказал он.

Затем поковырялся в иле Ржавки, вытащил кусок бурого железняка, обмыл в ручье и хорошенько рассмотрел, даже на язык попробовал.

– Добрая руда, – заключил он. – Здесь и будем её добывать.

Инжаня кивнула, толкнула его плечом и тихо спросила:

– Ты ведь не станешь записываться в стрельцы? Не увезёшь Толгу в Томбу?

– Не увезу. Не хочу квелить её душу, – грустно ответил он.

– Поклянись.

– Я люблю Толгу. Это крепче любых клятв.

– Добро. Поверю тебе, – ответила Инжаня.

Домой все вернулись затемно. Денис хотел было поцеловать жену, но та отвернулась от него.

– Не для тебя моё тело. Не для тебя мои потть. Не для тебя моя пада.