— Когда ж ты скурвился, Тедди? — Найджел откинулся в кресле, впрочем, в нынешней ситуации сложно держать лицо. — Сейчас? Или еще тогда… конечно, тогда… без тебя не обошлось бы… скажи, ты же любил Элизу… все знали, что ты любил Элизу.

— И что?

— Но похоже, деньги ты любил больше?

— Возможно, — кашемировое пальто Тедди пристроил на оленьих рогах.

Сбил водяную пыль с перчаток из тонкой лайки. Огляделся.

— Вот скажи, Найджел, что тебе не сиделось-то тихо?

Вопрос этот был риторического свойства, и потому Найджел Найтли позволил себе промолчать.

— Все уже закончено… забыто… тебе даже позволили вернуться. Вести свою жалкую жизнь, покусывать таких же жалких выскочек… и ты, как нам казалось, все правильно понял.

Найджел смотрел на огонь.

Тот, обжившись в древнем камине, растянулся рыжим покрывалом, расползся по пыльной утробе и запах горелого наполнил комнату, заставляя Тедди брезгливо морщиться. Он то и дело подносил к хрящеватому носу платок, и кривился, и вздыхал.

Не спешил заговаривать.

Встал за спинкой кресла, так, что Найджелу приходилось выворачивать шею, чтобы разглядеть собеседника. Только шея вскоре устала, а в груди появилась неприятная тяжесть. Прав был целитель: не стоит с сердцем шутить.

Сердце — оно такое, шуток не приемлет.

Хорошо бы, если бы прямо сейчас, пока у Найджела есть остатки гордости и крохотный шанс умереть достойно, без криков и соплей.

— Зачем ты его нанял?

— Кого?

— Того сыщика. Десять лет, Найджел… десять лет тишины и мира, и вдруг… что ты искал, Найджел?

— Ничего.

— Лжешь, — пальцы Тедди постукивали по дереву, и едва слышный, этот звук пронизывал все тело. — Мы-то знаем, что задание твое он выполнил… умный был мальчишка… верткий… но не настолько умный, чтобы избежать клятвы крови.

…и не настолько верткий, чтобы выжить.

…парнишку где-то даже было жаль. Рыжий. Взъерошенный. С цепким взглядом и уверенностью, что способен в одиночку перевернуть этот мир. Чем-то он Найджелу его самого напомнил.

— Ничего.

— Найджел, — Тедди щелкнул пальцами. — К чему это геройство? Мы ведь оба знаем, что ты боишься боли… насколько ты боишься боли. Помнишь, тот вечер, когда ты руку порезал? Лопнувший стакан. Несчастный случай… и всего-то пара царапин. А вою-то было, вою… Элизе пришлось отправлять за целителем.

— Я и крови не люблю.

— Что ж, — теперь он улыбался, и эта улыбка была слышна. — Мои люди постараются, чтобы крови было немного… и все-таки, может, скажешь сам?

— Я… хотел убедиться… что Анна не собирается от меня сбежать…

— Анна? Это та старлетка? Найджел, право слово, ты бы придумал ложь поинтересней…

Еще один щелчок, и человек, не человек даже — тень во плоти — преклоняет колени. Это не жест почтения, просто так удобней снять с Найджела тапочки.

И носки.

Человек заботливо закатывает штанину, подкалывая ее у колена парой булавок. Потом повторяет то же со второю штаниной.

— Это… были мои… дела… и тебя они не касаются!

Страх сжимает горло. Заставляет говорить, потому что Найджел и вправду боится боли, но сейчас он еще может сделать вид, будто выдержит ее.

Хотя бы пока сердце…

— Ты прав, твои дела меня не касаются. Но ты влез вовсе не в мои дела, Найдж, — Тедди касается волос. — Расскажи. И умрешь быстро. Безболезненно. Один укол, и сердце остановится…

Чьи-то холодные руки сдавили виски.

— … а станешь упрямиться, и поживешь… только сомневаюсь, что жизнь эта будет тебя радовать. Или надеешься, что твоя болезнь тебя спасет?

Не то палец, не то кисть коснулась лба, повела линию слева направо и, развернувшись на виске, двинулась вниз.

— Тебе не позволят просто уйти.

Холод по шее.

И рубашка трещит, сыплются на пол пуговицы.

Знаки, которые рисуют на груди, Найджел ощущает так, будто бы их врезают в кожу. Руны жизни. Руны силы… только приходится закусывать губы, чтобы не рассмеяться.

Тедди всегда был слишком самонадеян.

И теперь вот возомнил себя повелителем жизни. Эти руны рисовали каждый месяц, приходил молоденький паренек, которого Найджел нашел в театре. Еще один актер-мечтатель, хотя и не обделенный силой. И силу он тратил щедро, рассчитывая на ответную благодарность.

Найджел отблагодарил.

Потом, когда-нибудь, паренек поймет, что один толковый целитель стоит целого выводка актеров средней руки. Глядишь, оплаченное обучение, если хоть капля мозгов у него есть, не пропадет даром. Впрочем, у цвергов никогда и ничего даром не пропадает, а целители им нужны больше, чем людям.