…Им привезли нескольких раненых, среди них был совсем маленький мальчуган с оторванной рукой. И всё бы ничего, но рана была несвежая, мальчик высоко температурил, и несмотря на усилия врачей к вечеру он умер.

Лена вышла из палатки, села на землю и уткнулась головой в согнутые колени. Слёз не было, была только неподъёмная тяжесть на душе и пустота. Она не смогла спасти ребёнка, маленького мальчика, который сейчас лежал на голой скамье, смотря открытыми и невидящими глазами в грязный поднамёт палатки.

Она не слышала, когда к ней подошёл Дмитрий, только ощутила рядом сильное тело и руки, что прижали её к груди:

— Лен, ты поплачь, говорят, легче станет.

Она мотнула головой и прижалась к нему, ища спокойствия и защиты от невзгод. Дмитрий гладил её по плечу, давая возможность просто немного отдохнуть, и вдруг нежно поцеловал в висок. Лена вздёрнула голову и уставилась в серые глаза. Они молчали и смотрели друг на друга, а потом Дмитрий прижал её к себе и прикоснулся губами к её рту. Она вцепилась пальцами в его футболку на плечах, подаваясь вперёд и отдаваясь ему во власть. Он резко поднялся, потянул её на себя и увел в полуразрушенное здание, что служило медикам жильём. И там Лена растаяла в его силе и нежности. Дима отпустил её нескоро, прижимая к стене и горячо целуя её нежную кожу. А ночью Лена сама пришла к нему. Он пытался что-то говорить, спрашивал её о чем-то, но Лена приложила свою маленькую ладошку к его губам, прерывая поток ненужных, как ей тогда казалось, слов. Та ночь была её первой ночью, проведённой с мужчиной. Потом была ещё неделя сумасшедшей неподдающейся никаким объяснениям любви, откровенной, чувственной и дикой. Но через неделю за Дмитрием прилетел вертолёт, а ещё спустя четыре дня на их госпиталь посыпались снаряды…

Лида всхлипнула и вытерла слезу:

— Боже мой, и ты столько времени всё это носила в себе? Бедная моя, — она погладила Лену по руке и громко высморкалась в салфетку. — Подожди, но Дима к тому времени уже подал на развод!

— Но я-то об этом не знала, Лида! — Лена скривилась, отвернувшись и пряча слёзы. — Помнишь, ты мне рассказывала о нём? И сказала, что он женился. А опять про развод ни слова. А вчера… когда я её увидела, ещё и в неглиже. А потом он… мне так больно было, так тяжело.

— Он что тебе ляпнул? — Лида решительно вытерла нос и уставилась на Лену. — Да, мы тут эту кошку драную встретили, уехала наша жена бывшая. А я ещё вчера подумала, чего это Орлов к Мишке на ночь попёрся, а оно вон как было.. Лен, а что ты про травму говорила?

…Когда раздался первый взрыв, Елена находилась внутри здания, следила за последними приготовлениями к отъезду. Большинство врачей и их помощников уже уехали, оставались только доктор Виардо, несколько медсестёр, охранников и местных жителей, что помогали медикам.

Взрыв был такой силы, что взрывной волной выбило окна и дверь. Лена инстинктивно бросилась в угол, присела и прикрыла голову руками. Где-то раздались выстрелы, крики и команды на арабском, затем послышался странный свист, здание вздрогнуло, пошло трещинами, и Лена с ужасом увидела, как над её головой медленно отделяется большая каменная плита, которая в следующий момент сорвалась и накрыла девушку, придавив её к земле. Лена почувствовала, как левую ногу вывернуло назад, она глубоко вдохнула, захлебываясь пылью, и поняла, что в ловушке. Теперь оставалось только ждать. Девушка попыталась повернуться, всё так же прикрывая голову согнутыми руками, и замерла, прислушиваясь к звукам. Совсем рядом кто-то истошно кричал, прося о помощи, затем раздались выстрелы и крик прервался. Она слышала тяжёлые шаги множества мужчин, что вошли в разрушенное здание, громкие разговоры, смех, женские крики и затаила дыхание. Если её обнаружат — ей не жить…

Елена не знала, сколько она пролежала под этой упавшей плитой. От невыносимой жажды и боли в ноге она теряла сознание, ей казалось, что вокруг не осталось ни одного живого человека, что это и есть её последнее пристанище. И как врач она прекрасно понимала, что даже если её найдут, проблем с ногой не избежать. Если ей посчастливится не умереть от обезвоживания…

Лай собаки и тихое поскуливание она услышала ночью. Рядом кто-то тихо заговорил и ласково обратился к невидимому псу. Затем в щель между упавшей плитой и стеной посветили фонариком и раздался детский голосок:

— Кто тут?

Говорили на местном диалекте, Лена откашлялась и спросила:

— Ты кто?

И тут ребёнок что-то быстро залопотал, называя её по имени, и Лена заплакала. Она узнала мальчишку Акрама, которого лечила от пневмонии. Вскоре появились угрюмые бородатые мужчины, что быстро отодвинули плиту и осторожно вытащили девушку. Старший брат нашедшего её мальчика легко поднял Лену на руки и отнёс в развалины, где они жили. А ещё через несколько часов её забрали французские врачи.

Потом была дорога домой в Париж, две операции, реабилитация и решение вернуться в Россию. Пьер расстроился, пытался отговорить её, но потом смирился и сказал, что его маленькая Элли всегда может рассчитывать на него. Мама только вздохнула, перекрестила на прощание, крепко обняла и отпустила.

Лена приехала к тёте, устроилась на работу и старалась никому не рассказывать о своём прошлом. Она не жалела, что уехала из Франции, что её нынешняя жизнь не так благоустроена, как прежде. Она жалела только об одном — после второй операции она потеряла ребёнка. И это было единственным, что сдавливало горло, вызывая горькие слёзы. Тётя Марьяна Егоровна слышала, как племянница плачет по ночам, но только качала головой, понимая, что никакие слова ей не помогут. А потому Елена работала и работала, стараясь заглушить душевную боль физической усталостью…