Когда солнце закрылось щитом тени, они прекратили сражение, но на четвертый день, который стал переломным моментом их недуга и доказательством истинности правого дела, когда начала заниматься заря, вновь раздались крики и вопли, и обе стороны ступили на дорогу войны. Из крепости полетели быстрые стрелы, и когда уже были испробованы все средства, в этих глупцов решено было стрелять из каман-и-гава [1827] , построенного хитайскими мастерами и бившего на две с половиной тысячи шагов; и множество воинов этих дьяволов-еретиков было сожжено его подобными молниям копьями. И камни полетели также и из крепости, как листья, но ранили только одного человека.

Познав в тот день силу монгольского оружия, они прекратили сражение, и защитники крепости, испытав огонь войны, постучались [1828] в двери мира. И Рукн ад-Дин отправил посыльного с таким посланием: «До этих пор я скрывался, так как не был уверен в прибытии Вашего Величества. Войско сейчас же прекратит сражение и сегодня или завтра я выйду из крепости». Такой хитростью этому пустослову удалось залить огонь водой, и в тот день они воздержались от боя. На следующий день он прислал другого гонца и попросил ярлык с обещанием сохранить ему жизнь. И в ответ на его просьбу тот, кто сообщает эту добрую весть [1829] , написал ярлык, содержание которого, как и некоторых других документов, из-за нецелесообразности включения их в данное повествование, приводится в «Истории Завоевателя Мира» [1830] , записанной Джувейни. Ярлык был доставлен ему и зачитан в присутствии многих людей. Те, кто не был обделен умом и ценил свою жизнь и свое имущество, возликовали и возрадовались. И когда день подошел к концу и свет сменился тьмою, они пообещали, что он явится к ним на следующий день. Когда темная Ночь родила утро и Рукн ад-Дин стал готовиться к тому, чтобы спуститься вниз, некоторые из наиболее упорствующих в своих заблуждениях федави стали всячески препятствовать ему и не позволили ему покинуть крепость. Они даже сговорились расправиться с теми, кто подбил его принять это решение. Рукн ад-Дин тогда вновь послал человека с таким сообщением: «Прежде чем поспешить предстать перед тобой, я приготовил [для тебя] подарки, /130/ однако не успел осуществить задуманное, ибо большинство моих слуг рассердились и договорились промеж собой убить меня, и потому мое намерение осталось неисполненным».

Когда эти слова достигли царственного слуха ильхана [1831] , он ничем не выдал [1832] своего неудовольствия, но сказал, что Рукн ад-Дину лучше всего самому позаботиться о себе, и с этими словами отпустил гонца.

Пока происходил обмен послами, были найдены подходящие места для установки катапульт, и их части [1833] были с легкостью соединены вместе. На следующий день,

/131/ был отдан приказ, чтобы каждый из воинов, окружавших крепость, сразился [с врагом], стоящим впереди себя, и чтобы каждый, кто бы он ни был, вышел вперед и вступил в бой с противником. И по всей окружности крепости, составлявшей фарсах или более того, воинственные крики смешались с эхом; и от града летящих сверху камней содрогнулись конечности и члены гор. И от столкновения скал равнины между ними [1835] , имевшие каменную сердцевину, превратились в пыль, и от непрерывных атак разорвался ворот [1836] девятой сферы.

А что до катапульт, казалось, что их жерла были сделаны из вековых сосен (а что до их плодов, «плоды его точно головы дьяволов» [1837] ); и первым же пущенным из них снарядом была разбита вражеская катапульта, и много людей погибло под ее обломками. И великий страх перед стрелами, выпускаемыми из арбалетов, овладел ими, так что они совершенно обезумели и прятались за камнями, укрывшись чадрой [1838] , а те, кто находились в башне, в страхе забились в норы, как мыши, и заползли, как ящерицы, в /132/ трещины в скалах. Одни остались лежать ранеными, другие — убитыми, и весь тот день они почти не оказывали сопротивления и вели себя подобно женщинам. И когда небо сняло шапку солнца и земля вознесла полог ночи к Плеядам, они прекратили сражение. На следующий день, когда Король Света продел голову в воротник Востока, могучие воины армии царя вновь вступили в бой, просунув руки в рукава Священной Войны и упершись спиной стойкости в гору сопротивления.

И тогда Рукн ад-Дин понял, что у него не останется ничего, кроме сожалений. Он пытался выиграть время своими «вероятно» и «возможно» и, посылая гонцов назад с пустыми отговорками, продолжал мешкать, в надежде, что зима, укрывающая землю ватой, превратит в вату войско царя. Но теперь он видел, что заблуждался, надеясь дождаться зимы и снега. Милостью Всемогущего Аллаха и благодаря день ото дня растущей удаче царя ни один день не казался угрюмым, а пелена шамберленовых облаков не скрывала солнца; и в продолжение всего месяца дай [1839] «вчера» было холоднее «сегодня», а «завтра» — лучше, чем «сегодня»; и снег, выпавший в /133/ начале осени до прибытия многочисленного противника, не лег на землю; и столетние старики не помнили, чтобы когда-либо было возможно попасть в эти места или покинуть их, начиная с того времени, когда солнце входило в созвездие Весов, по причине холодности воздуха, из-за обильных осадков и большого количества снега. И в этих обстоятельствах Рукн ад-Дин не увидел другого выхода, кроме как подчиниться и искать убежища под сенью царской милости; и объятый великим страхом и ужасом он прибег [1840] к помощи просьб и ходатайств.

Он отправил гонца и попросил прощения за свои прошлые преступления. И тогда бескрайняя доброта царя и его милосердие начертали пером власти на страницах деяний его и его людей: «Прости... великодушно» [1841] .

Вначале Рукн ад-Дин отправил вниз большую часть своих вельмож и министров вместе со своим сыном, а на следующий день, получив обещанное, спустился сам. И тот благословенный день был последним днем месяца шавваль того года [19 ноября 1256], последним днем благоденствия людей гор — нет, первой доброй вестью о Славном Аллахе.

Рукн ад-Дин, спустившись с той высокой вершины и с того возвышенного места, попал в положение, о котором мог сказать:

в недоумении и оцепенении, спотыкаясь, «подобно тому, кого соблазнили шайтаны на /134/ земле, и он растерян» [1845] . И он простился со своим привычным жилищем и хорошо знакомыми местами, испытав тысячу несчастий и страданий, и это прощение сделало невозможной новую встречу. И против приговора Вечного Прошлого что могут поделать многочисленные крепости и сильные укрепления? И когда прерываются династии, чем могут помочь им разум и сила духа? Один знак Провидения обращает в ничто сотню тысяч человеческих надежд и половины кивка Судьбы довольно, чтобы разрушить миллион хитростей, порожденных человеческим коварством.