С этими словами, мужчина потащил меня прочь, подальше от клятвенников, которые проводили нас придирчивыми цепкими взглядами. Волхв-библиотекарь провёл меня через стрельчатый проход, и мы вышли на крытую галерею, что нависала сверху и чуть позади широкой зубчатой стены внизу.

— Ты что делаешь?! — выпучив глаза, спросил Веселин, когда мы оказались перед стрельчатыми окнами галереи. — По что клятвенникам хамишь?! Новых проблем хочешь?!

— Нет, я хочу получить назад свои вещи — одежду, ножи, сумку и прочее, — требовательно и недовольно ответила я.

— Если будешь позволять себе подобные манеры, ты не только свой колдовской скарб не вернёшь, но и сама под замком окажешься. А к тебе, скорее всего, и так будет не мало вопросов.

«Да, очень вероятно, — вновь вспомнив проявление необъяснимой способности Святослава, сердито подумала я»

— В таком случае расскажи мне про этого Кресибора Крота, — предложила я. — Хочу знать, с кем мне предстоит говорить.

— С непримиримым поборником божественного порядка, — резко посерьёзнев и чуть повысив тон, произнёс Веселин. — Старейшина первого пламени, Кресибор Крот, снискал славу, пожалуй, самого ярого блюстителя уклада жизни, продиктованного Сварогом и сварожичами.

— Такое стремление и слава напрашиваются на похвалу, но я предвижу дополнительный смысл, — с иронией и долей ехидства заметила я.

— Этот смысл многим не по душе и, ходят слухи, — тут Колышев понизил голос до шёпота и метнул опасливый взгляд на выход из галереи, — что даже сам великий князь, наш добрый государь Красномир, не в восторге.

— И почему же?

— Потому что Крот настоящий фанатик! Искренне убеждён, что людям удастся побороть многие или все сегодняшние несчастья, если они сперва сами начнут меняться в лучшую сторону.

— В чём-то он прав, — заметила я, вспоминая все преступления в остроге и неподалёку от него, которые произошли за последний год.

Хоть мы все, вроде бы, и живём там одной большой семьёй, без злонамеренных преступлений всё равно не обходиться. Даже убийства пару раз случались, что правда — не преднамеренные.

— Возможно, — шёпотом продолжал Веселин. — Только ты не до конца понимаешь принцип и взгляды Кресибора: всё должно быть исключительно согласно божественному порядку. Каждый новый день, каждое движение и даже каждый вздох. А теперь, вспомни посадников, которые регулярно — то тут, то там — попадаются на лихоимстве, воровстве и стяжательстве. В больших городах распространены измены в семьях, многочисленные и непомерные любовные утехи…

— Не только в больших городах: этот «ужас» распространён повсюду, — хихикнув, заметила я и вспомнила того же Любодара, который уже не одну молодую любовницу сменил.

Эти девушки все бывали у меня, когда приходили за разными снадобьями, для мужской силы, чтобы подсыпать Любодару в напитки, или за экстрактами, которые помогали против нежелательной беременности, а то и вовсе за эликсирами против кольпита или кандидоза.

Веселин отмахнулся от моего замечания и продолжил.

— Не соблюдение каких-то праздников, даже мелких — это, провинность перед богами. Замужняя женщина платок сняла, даже в доме, — провинность перед богами. Посадник аль дружинник с поместьем, пожертвование своевременно местным жрецам не поднесли — провинность.

— Да ваш Кресибор не просто фанатик, он как будто одержим своими идеями.

— Так и есть, — согласился Веселин.

— А почему великий князь, прочие волостные князья да посадники его терпят?

— Они ни его терпят, а всю общину волхвов-последователей Сварога. А что князь и посадники сделают? Скажут, что не каждую волю Сварога и богов следует выполнять? Так к ним местные жрецы тут же с разбирательствами и придут. А ссориться со жрецами и волхвами-оследователями, а вместе с ними ещё с клятвенниками или с самим Сварогом — никому из власть имущих не интересно. Даже князьям.

— По твоим словам, этот Кресибор успел выесть мозг и душу очень многим, но я про него впервые слышу.

— А потому что Орлец ваш и ещё несколько острогов, до недавних пор, Кресибора не интересовали. А теперь он даже в деревни заезжает и там… Ох, в двух последних устроил массовую порку мужчин, женщин и даже детей. Говорят, некоторых, при нём засекли насмерть.

— До крестьян то он зачем докопался?

— Так ведь и они божьи законы преступают.

— Каким образом? Чем этому помешанному волхву смерды-трудяги не угодили? — насколько мне было известно, как раз жители деревень, смерды или рядовичи, были одними из самых богобоязненных жителей княжества, несмотря на близкое и частое общение с домовыми или амбарниками.

— Тихо! — снова шикнул на меня летописец и объснил. — Ежели крестьяне в какой деревне недостаточно чествуют богов — например экономят на красках для идолов или вместо восковых свечей используют сальные…

— Это теперь тоже преступление?! — не удержалась я.

— С точки зрения Кресибора — да. Дескать проявление неуважения к богам.

— А поминание Чернобога или Вия считается неуважением?

— При Кресиборе лучше не их вспоминать, — с серьёзным видом покачал головой летописец.