— Так вдруг захотелось, — хмыкнув и глумливо усмехнувшись, проговорила я. — Знаешь, мне всегда, если что-то запрещают, сразу хочется пойти и сделать назло. Не знаю откуда у меня это…

— Звенислава, это не шутки! — зашипел на меня встревоженный Веселин. — Тебе вообще стоит быть в пять раз осторожнее.

— Из-за Святослава?

— Из-за этого тоже, но Кресибору хватит и того, что ты ведьма.

— Ведьмы, вроде бы, не запрещены.

— Разумеется. Но как часто ты оглядываешься на указания богов, когда проводишь свои обряды, готовишь зелья, продаёшь снадобья или у всяких подозрительных торгашей, из-под полы, покупаешь разные редкие ингредиенты сомнительного происхождения? — вкрадчиво спросил летописец.

Я пожала плечами и лукаво усмехнулась.

— Даже, если и так, каким образом Крот может об этом узнать?

Да, действительно. Я продаю снадобья и нечасто интересуюсь, как покупатель собирается его использовать. Ну а что? Ядами я не торгую и всякими особо опасными эликсирами тоже. А ежели кто решил для большего урожая свой огород сдобрить магическим снадобьем, у желанного красавца вожделение пробудить или фертильность кур повысить и кого-то там это не устраивает, то это всё меня не касается. Я рассуждала просто: если бы боги усмотрели бы в моих действиях некие ужасающие преступления, грубо нарушающие баланс мира, подозреваю, что наказание не заставило бы себя ждать.

— Ты, как будто вчера первые шаги в родительском доме сделала! — развёл руками волхв-библиотекарь. — А как ты думаешь узнаются все тайны на свете?

— Неужели шпионы?! — притворно испугалась я.

— Хуже — людская молва, слухи и сплетни.

— А Крот верит слухам? — насмешливо хмыкнула я.

— Он не верит, — без тени улыбки произнёс Веселин, — но проверяет.

А вот от этой фразы мне резко перехотелось улыбаться и хоть как-то веселиться. Потому что, если слова Колышева хоть на половину правда, то и дружинники, и стражники могли Кроту про меня та-акого растрепать, что, возможно, мне прямо сейчас лучше попытаться свалить из башни.

— На твоём месте, я бы готовился к наиболее жесткому и напористому допросу, — с сожалением посоветовал мне волхв-летописец.

— Благодарю, — коротко и суховато поблагодарила я. — Но меня больше пугают возможные наказания.

— Понимаю, но к ним, боюсь, никак не подготовиться.

— Да что ты говоришь…

* * *

Я только переступила порог просторной прямоугольной комнаты, а уже сразу почувствовала, как мой желудок свернулся тугим жестким комком, а по затылку и спине медленно сбежала мелкая дрожь.

Кресибор Крот стоял в центре, между четырёх других волхвов-последователей Сварога. Все пятеро в багрово-золотых мантиях с капюшонами, с металлическими позолоченными посохами в руках и в чёрных сапогах. У четверых волхвов, что по двое стояли с каждой стороны от своего старейшины, лица были скрыты расписными деревянными личинами, узоры на которых сплетались в языки пламени.

Сам Кресибор был без маски, она висела у него на груди, поверх ожерелья с крупными золотыми медальонами, на которых можно рассмотреть переплетающиеся магические узоры, выбитые талантливыми кузнецами. Старейшина первого пламени, то есть один из самых главных волхвов-последователей Сварога, был весьма крупным и широким мужчиной с лысой головой и торчащими в разные стороны мелкими и как будто заострёнными ушами. Вместе с обвисшими щеками, покрытыми сероватой щетиной, почти безгубым ртом и глубоко посаженными мелкими глазками, остальные черты внешности делали Кресибора похожим на свинью. А потому ещё совсем лишними на одутловатом и щекастом лице старейшины казались складные очки* в толстой металлической оправе.

Когда я переступила порог комнаты и приблизилась к широкому столу перед волхвами, ко мне с двух сторон подступили двое богатырей-клятвенников. Могучие, рослые, в крепких доспехах, с палицами и щитами в руках. Обоим я не доставала до плеч даже макушкой и даже на цыпочках.

Кресибор Крот перехватил двумя руками свой украшенный богатой резьбой и каменьями посох, навершие которого было отлито в виде небольшой головки молота.

— Я очень долго ждал пока ты очнёшься, ведьма, — голос старшего волхва звучал с презрением и звонкой скрипучей хприпотцой.

Он произнёс эти слова так, словно я нарочно потерял сознание и более десяти часов беспомощная провалялась в чужой постели.

— Приношу тебе свои глубочайшие извинения, многоуважаемый милостивый и мудрейший старейшина первого пламени, — отчаянно стараясь говорить без улыбки и издёвки, произнесла я и даже отвесила небольшой поклон.

Кресибор в ответ надменно хмыкнул.

— Слова говоришь правильные, ведьма Звенислава, но в глазах у тебя пляшет ехидство Чернобога, а в голосе чувствуется яд язвительности самого Денницы-Предателя.

«Да кто бы сомневался… — подумала я, глядя в толстые линзы очков старейшины. — Для тебя я, похоже, по определению виновата»

Старейшина прокашлялся, взял посох в одну руку и подошёл к столу. На широком грубо сколоченном столе были разложены колдовские ножи, моя сумка и всё её содержимое. Кресибор взял в руку один из созданных мною амулетов с двумя рунами, когтем ястреба, мелким изумрудом и выточенной волчьей костью.

— Это очень простой, но, должен признать, весьма эффективный амулет, — сухим и почему-то осуждающим тоном произнёс Крот. — Резко усиливает сразу все основные чувства и физические показатели человека. Волхв Кудеяр, на шее с твоей «поделкой», смог двух богатырей-клятвенников забороть.