— Для племяшек и крестниц, как же, — понимающе хмыкнул Коцел и кивнул. — Ладно, хрен с тобой. Попытка не пытка. Попробую через Азиту зайти. Вдруг и правда этот олух к её словам прислушается. Он в ней, вроде как, души не чает.

Я сдержала довольную улыбку, которая так и просилась на уста. На самом деле я не столько думала об успешном плане защиты башни, сколько мне хотелось помирить, наконец-то, Коцела с Вышебором. А то их обоих жалко, и Азиту, которая видит, что муж постоянно угрюмый ходит из-за обиды на отца, а свёкор саму Азиту на порог не пускает.

Ну, да, немного коварной манипуляции. Но, если всё получится, то и «Аннушку» защитим — серебро в водах Иванке всяко вынудит упырей в обход идти — и раздор в семье Коцела утихнет. Всем будет счастье.

Ну, да. Вот только оказалось, что даже попытка разговора с Азитой будет серьёзным испытанием. Потому что…

Коцел походил из стороны в сторону. Затем остановился и развёл руками.

— Я… Я не знаю с чего начать.

Я села поудобнее в кресле, укрытом медвежьими шкурами и отпила немного горячего липового чая.

— Начни с простого приветствия, — предложила я. — Потом спроси, как Азита себя чувствует и спроси, не хочет ли она поговорить с тобой. А там уже посмотри, что невестка ответит.

Коцел прокашлялся, на миг опустил глаза и ответил:

— Не захочет она вот так вот запросто разговаривать.

— Отчего же? — чуть нахмурилась я.

— Да я… — Коцел снова прокашлялся. — В последнюю нашу встречу, когда она с гостинцами пришла… Я такого тогда наговорил, что до сих пор думаю, не перегнул ли.

Я закрыла глаза, шумно вздохнула, а затем вновь взглянула на стареющего десятника.

— Ладно, — слегка протянула я. — Тогда тебе придётся совершить невероятный подвиг, на который, во всяком случае искренне, способны очень немногие люди. Это будет труднейшее твоё испытание, которое потребует силы и стойкости духа.

Коцел чуть повернул голову в сторону, слегка искоса взглянул на меня с долей подозрения.

— Это ты сейчас о чём? Что мне нужно сделать?

Я коротко улыбнулась одними губами.

— Извиниться.

Кочебор так и застыл с перекошенным лицом и вытаращенным взглядом. На какой-то миг мне даже стало страшно: а вдруг его удар хватит, а я и колдовать не могу, и под рукой ничего из целебных снадобий нет.

— Ты… — с трудом выговаривая слова начал Кочебор. — Хочешь… Чтобы Я… Заслуженный воин Орлеца, несколько раз награждённый посадником Любодаром и лично нашим удельным князем, Войданом Властолюбовым… Чтобы я… Отец четырёх парней и двух девок… дед нескольких внуков… Взял и… и…

От ярости у Коцела побагровело лицо и начал заканчиваться воздух в лёгких.

— Чтобы я из… извинился… перед какой-то… БЕЗРОДНОЙ БРАХНАДОРСКОЙ ДЕВКОЙ?!!

Я взяла из вазочки засахаренную вишенку, скушала и ответила:

— Ты хочешь остановить упырей и спасти «Аннушку», с её жителями и гарнизоном?

— Да, — выдавил через силу Кочебор.

— Тогда тебе нужно убедить Вышебора прислушаться к твоим словам, — напомнила я чуть елейным голоском.

— Ну да… — мрачно произнёс Коцел.

— А в таком случае, нужно, чтобы Азита была на твоей стороне: вместе у вас с ней будет больше шансов.

— Наверное.

— Тогда тебе нужно в любо случае необходимо побеседовать с невесткой. А перед этим извиниться перед ней. А иначе придут упыри и все здесь умрут и сами станут упырями: ты, я, Вышебор с Азитой, твои внуки и все остальные вокруг. Всё это точно стоит твоей гордости?

Коцел поджал губы, шумно и свирепо выдохнул носом, а затем покачал головой, глядя на меня с осуждением:

— Ведьма ты, Звенислава!

Я улыбнулась, съела ещё одну вишенку и ответила:

— Ещё какая.

Коцел, насколько я знала, кроме военных талантов, умел очень недурно готовить, весьма разбирался в породах и селекции лошадей, мог неплохо спеть, знал пару чужеземных языков и отлично разбирался в картографии… Но чего десятник Коцел Кочебор не умел — так это извиняться. Возможно, именно поэтому он до сих пор ходил в десятниках.