— Запомни: никто не смеет водить меня за нос! Никто. Разберитесь. Ему должно быть больно, — отчеканила Шу и двинулась к выходу. Обернулась у самого дверного проема. — Не сопротивляйся, иначе я могу передумать на счет девочки.

Они его били. Много, часто, куда попадут. Я кинулась раз одному на плечо, да так и отлетела к стене, скинутая взмахом руки, точно надоедливое насекомое. Лопатка, которой приложилась, ощутимо заныла. Чизи с воинственным визгом вцепился в ладонь нападающего, однако тоже получил — упал под мои ноги. Я схватила и прижала к груди дрожащее тельце зверя. Он едва слышно засопел и затих.

Третий, седьмой, семнадцатый, двадцать восьмой… Я сидела в углу, считая удары. Они казались бесконечными.

Но все стихло. Мужик, что повыше, плюнул себе под ноги, хлопнул товарища по плечу. Направился ко мне, сел на корточки, глумливо усмехнулся. Я отползла как можно глубже в угол, вжалась, скрыв себя и Чизи платьем, будто оно могло нас спасти.

— Хорошенькая ты. Жаль, попорчена нежитью. — Он протянул ко мне толстые мозолистые пальцы, замер. Щеку так и не тронул, пропустил только меж подушечек прядь волос. Причмокнул с сожалением. — Кабы не приказ… ну, ничего. Мы еще увидимся с тобой, доведется. Там и познакомимся поближе.

Стоило затихнуть тяжелым шагам, я рванула к Джо. Охватила его за щеки, погладила, пачкая пальцы свежей алой кровью. На нем не осталось живого места, сплошь ссадины и синяки. Правый глаз заплыл, опух и в ближайшее время обещал из розоватого окраситься в яркий фиолетовый.

— Только не реви, — просипел он, приподнимая веки. И глянул привычно — насмешливо. — Ты бы оделась хоть, дура. Я не железный. — И засмеялся! Подумать только. Тут такое творится, а он смеется!

— Да я… да тебя!

Тоже мне, герой — любовник!

— Ударишь? — хмыкнул парень. — Давай, я жду.

Я оделась под его хриплое сбивчивое карканье, которое все меньше напоминало смех. Сходила за посудиной с чистой водой и тряпкой, нашла бинты, нужные настойки и притирки. Села рядом, помогла сесть ему. Джо морщился при каждом движении, но стоически терпел.

За ребрами у меня колотилось, сжималось сердце. Что же такого предложила ему вея? И правда ли он раньше убивал?

— Спрашивай. Вижу же, хочешь.

— Что за плата? — выдохнула я, смачивая тряпицу в воде. С каждым разом она становилось все краснее.

— Артефакт. Помогает мне жить и не питаться людьми напрямую. Некоторое время. Их запретили, потому на рынке не купишь. Даже на скрытом такое редкость. Из-за возвращения охотников у меня не оставалось выбора. Либо убираться отсюда к чертовой матери, либо так.

Зашипел, когда влажная ткань коснулась рассеченной губы. Я с облегчением выдохнула, поняв, что открытых ран больше нет. Аккуратно растерла мазь с едким запахом лечебного клубня по плечу, потянулась было к второму.

— Не нужно.

— Но оно же сломано! — возразила я.

— Не сломано. Эти идиоты облажались, — фыркнул он и улыбнулся. Возможно, игриво. Однако теперь сложно было угадать наверняка из-за раздувшегося в размерах лица.

— Все равно намажу, — проворчала и после недолгого сопротивления, втерла остатки в месте предполагаемой травмы. — Выпей. Обезболит.

Джо выдохнул и послушался, опустошив емкость, поднялся. А я отвернулась.

— Что же. У тебя больше нет вопросов? — бросил он в спину. Послышался шорох, затем еще.

Я задумалась, не понимая, стоит ли спрашивать. И решилась.

— Ты правда убивал? — протянула, колупая ногтем корочку на свежей ссадине.

— Плохой вопрос, — отозвался он. Обошел, сел рядом. Одежда сокрыла часть синяков, из-за чего его состояние больше не казалось плачевным. — Ты почти меня не знаешь. С чего взяла, что за мной нет грехов?

На его лицо скользнула тень.

— Я помню, — прошептала едва слышно. — Помню тебя.

Он внимательно осмотрел меня, будто посчитал сошедшей с ума, затем взгляд стал серьезнее. Совсем как тогда, в детстве.

— Что ты помнишь?

Сглотнула, ощущая потребность озвучить знание вслух, но страшась этого хлеще недавних гостей.

— Что ты помнишь, Софи?

— Тебя. Нас. Все помню. Я создала тебя после смерти батюшки. Когда его не стало, ты был моим единственным другом.

Создала. Я его создала. Он — плод моего воображения. Подумать только, всю жизнь восторгалась магами и завидовала им. Пробужденные, правда, — не совсем маги, их сила стихийна и практически неуправляема, а резерв нестабилен. У всех без исключения пробужденных способность одинакова: позволяет создавать то, что воображаешь и то, в чем нуждаешься сильнее всего. За всю историю лишь единицам удалось подчинить эту силу. Пробуждение всегда происходит под давлением обстоятельств при сильной эмоциональной травме или потрясении. Этим потрясением может быть что угодно: от неразделенных чувств до смерти близких. В моем случае, к сожалению, второе.