Мы с Ригелем были началом и концом одной истории, вечные и неразлучные, как небо и звезды; он – царапина, я – пластырь, и вместе мы – пульсирующее созвездие.

Вместе с самого начала.

И пока я разрывалась, чтобы собрать себя по кусочкам, которые кричали только его имя, пока все распадалось и он становился частью меня, я думала о том, что единственный, кто был в моем сердце на протяжении всей моей жизни, это Ригель.

Время остановилось. Земля перестала вращаться. Мы были одни в целом мире. В результате столкновения двух наших миров во мне родилась новая уверенность в будущем.

Я не могла пошевелиться и стояла с широко распахнутыми глазами. Но внутри…я больше не была собой.

Моя душа трепетала, волной нахлынули чувства. Сердце билось быстрее и быстрее. «Нет-нет, подожди! – хотела я крикнуть ему. – Пожалуйста, подожди, не надо так. Не так быстро». Но оно не слушалось.

И было бы странно думать, что мир не заметил взрыва, который только что произошел во мне.

Пальцы Ригеля сжимали платье на моих бедрах, потом медленно переместились на спину, я не осмеливалась вздохнуть. Как долго я ждала его прикосновений! Внезапно он прижался губами к моему животу. У меня перехватило дыхание. Я была так взволнована и ошеломлена, что не успела отреагировать. Потом ощутила еще один поцелуй, на этот раз повыше, в ребро. Я вздрогнула, и его руки потянули меня к себе.

– Ри… Ригель, – пробормотала я, когда он запечатлел долгий, горячий поцелуй у меня на груди.

Он, казалось, меня не слышал, окутанный теплом моего тела и моим запахом. Сердце билось в животе, отвечая на ласку его губ. Я запустила пальцы ему в волосы. Теперь он целовал мою грудь там, где она не была закрыта платьем, медленно поднимаясь к ключицам, касаясь кожи губами и зубами. Его горячий язык пробегал по моей коже.

Я ахнула, когда его пальцы скользнули по моему бедру и сжали его. Я пыталась не замечать приятное напряжение, нарастающее в животе, но это оказалось невозможно. Мне стало жарко, я дрожала. Ситуация выходила из-под контроля, среди ощущений, которые переполняли меня, не было ни одного знакомого, но все они принадлежали мне.

У меня вырвался тихий стон, и его руки сразу же втянули меня в объятия. Он властно прижал мое бедро к своему и впился ртом в мою шею, покусывая ее и снова впиваясь губами, доводя томление до предела. У меня сбилось дыхание, ноги стали ватными, сердце пульсировало теперь во всем теле. Мысли остановились.

Я чувствовала только, как дрожат мои лодыжки, как его ноги сжимают мои бедра. Я схватилась за плечи Ригеля, удерживая его возле себя. Он стал центром, узловой точкой моей вселенной. Я видела и слышала только его, каждой клеточкой тела отзываясь на его прикосновения.

Он поцеловал пульсирующую жилку на шее, ускорив мой пульс. Я тяжело дышала, охваченная бурными ощущениями, а его руки гладили мою грудь. Внизу живота пробежала сладостная дрожь, и это ощущение меня испугало.

На меня обрушилась реальность. Я вздрогнула, испугавшись осознания, насколько правдивым и реальным было то, что я испытывала.

– Нет! – Я оттолкнула Ригеля и попятилась.

Его окаменевший взгляд пронзил мое сердце. Он смотрел на меня из-под взлохмаченных волос так, будто, отойдя от него на несколько шагов, я ушла из его жизни.

– Мы не можем, – нервно пробормотала я, – мы не можем!

Я обхватила себя руками, и он увидел вспышку ужаса в моих глазах.

– Что?

– Это неправильно! – мой голос прогремел в тишине комнаты, как гром. Эта фраза сломала что-то внутри нас обоих.

Радужки Ригеля изменились. Я никогда не видела их такими яркими, как сейчас.

– Неправильно? – тихо повторил он, и я не узнала его голос: недоумение превратилось в боль. Его взгляд потемнел, как будто в Ригеле погасла душа. – Что? Что случилось, Ника?

Он, конечно, знал ответ, но все еще на что-то надеялся.

– Это неправильно, – ответила я, не имея смелости назвать словами свои чувства, потому что дать им определение означало бы признать их и, следовательно, принять. – Мы не можем, Ригель! Мы скоро станем братом и сестрой!

Произнести это оказалось непросто, но мы были в глазах всего мира именно братом и сестрой. Теперь эти два слова звучали как приговор.

Я вспомнила слова, прочитанные в книге Алана. Да, это ошибка, поэтому мы не должны, мы не можем. Но моя душа беззвучно кричала о несправедливости. А в сказке теперь были заросли ежевики и опаленные страницы. Ригель смотрел на меня, а я испытывала детское желание расколоться надвое.