Анна скользнула взглядом по пустой кровати, на которой когда-то спал Питер.

– Ну когда будешь готов…

– Она вам сообщила, верно?

Вопросительный взгляд Анны встретился с пронзительным непроницаемым взглядом Ригеля.

– О чем?

– О болезни.

Он заметил, как она напряглась. Анна ошеломленно смотрела на него, возможно, удивляясь, что он говорит о своей проблеме нарочито спокойным тоном.

– Да, миссис Фридж сообщила. Сказала, что приступы со временем почти прекратились, но тем не менее она дала нам список твоих лекарств. – Анна смотрела на Ригеля с теплой добротой, которая его совсем не трогала. – Знаешь, это ничего не меняет.

Ригель знал, что они видели примечание в опекунском документе, а оно как раз многое меняло.

– Для меня и Нормана это…

– У меня есть просьба.

Анна моргнула, удивленная тем, что Ригель ее перебил.

– Просьба?

– Да.

Анна, должно быть, сейчас задавалась вопросом, куда подевался тот вежливый и приветливый юноша, который недавно в гостиной дарил ей очаровательную улыбку. Она слегка наморщила лоб и с некоторой настороженностью произнесла:

– Конечно…

В этот момент Ригель повернулся к окну и сквозь пыльное стекло увидел, как Ника укладывала картонную коробку со своими вещами в багажник их машины.

– И о чем речь?

– Об обещании.

Любой, у кого в груди бьется звериное сердце, со временем легко научается распознавать в людях овец. Про Лайонела Ригель сразу все понял, задолго до того, как тот, полупьяный, пристал к Нике и устроил скандал перед их домом.

Ригель получил садистское удовольствие, когда швырнул Лайонела на землю. Чертовски приятно причинять ему ту же физическую боль, с которой он сам жил почти с рождения. Жалкая ярость Лайонела только сгущала темноту внутри Ригеля.

«Строишь из себя героя, да? – яростно прокричал тогда Лайонел. – Считаешь себя хорошим парнем?»

«Хорошим? – прошептал в ответ Ригель. – Я… хороший?»

Он еле сдержался, чтобы не расхохотаться на всю улицу. Так и подмывало сказать, что волки никого из себя не строят, им это несвойственно, и к тому же в душе у него слишком много черной гнили, чтобы считать себя хорошим.

Если и правда, что для каждого есть своя сказка, то его история – о молчаливом искалеченном мальчике с перепачканными в земле ладошками.

«Решил во мне покопаться? Давай, посмотри мне в глаза, только предупреждаю: ты сразу обделаешься, даже моргнуть не успеешь». Ригель сильнее придавил его руку к земле, и она хрустнула – боль Лайонела доставляла истинное наслаждение. «Нет, я никогда не был хорошим парнем, – прошипел Ригель с сарказмом. – Хочешь увидеть, насколько плохим я могу быть?»

Он с радостью это продемонстрировал бы, если бы не вспомнил, что где-то рядом Ника. Он повернулся, чтобы найти ее в темноте. Она стояла и смотрела на него. И в отражении ее сияющих глаз Ригель снова не смог увидеть себя монстром, каким был.

Существовало наказание похуже приступов боли. И приговорить его к этой муке могла только она одна.

«Мы оба сломаны с детства, но ты никогда не открываешь мне свое сердце, Ригель, – прошептала как-то Ника, – ни на секунду».

И Ригель снова увидел разбитое стекло, порезы на руках.

Снова увидел сорванную траву и кровь на пальцах. Снова увидел себя, такого замкнутого и одинокого, и содрогнулся при мысли о том, чтобы открыть ей свой катастрофический мир, из которого ему, вечному пленнику, никогда не вырваться. Чувствовать, как она прикасается к его самой темной, злой стороне… Нет, тогда его душа вскричала бы от боли, как живое существо.

И Ригель промолчал. Снова. И ее разочарованный взгляд шипом вонзился в его сердце.

Он хотел бы любить ее. Каждый день чувствовать ее рядом с собой. Вдыхать ее аромат. Но жизнь научила его только царапаться и кусаться. Он никогда не сможет любить нежно, даже само воплощение нежности – Нику.

И увидев, как ее прекрасные глаза наполняются слезами, Ригель понял: если, чтобы спасти ее от него, придется заплатить цену, то это будет стоить ему очень дорого. Он отдаст все, что у него есть, ради этой несбывшейся любви.

Рано или поздно этот момент должен был настать, Ригель знал. Но он был настолько ослеплен надеждой на счастливую любовь, которая спасет его от одиночества, что в конце концов отдался во власть иллюзии.

Он любовался спящей Никой, ее голая спина выглядывала из-под одеяла. Затем Ригель посмотрел на фиолетовый пластырь, который она прилепила ему на грудь, и вдруг понял, что должен сделать.

Осторожно закрыв дверь комнаты, он быстро спустился вниз. Жук-точильщик вонзил челюсти ему в сердце, надеясь остановить, но Ригель отогнал его усилием мысли. Он искал свою сказку и нашел ее в глазах Ники. Он прочитал ее на коже Ники. Уловил ее запахи в аромате Ники. Он навсегда запечатлел ее в своих воспоминаниях об этой ночи.