Черные волосы обрамляли задумчивое лицо, сильные плечи выделялись на фоне багрового неба – Ригель походил на обворожительного романтического героя, вопрошающего закат о своей судьбе. Я воспользовалась этим моментом, чтобы полюбоваться на него в тишине.

Я снова увидела его ребенком с ангельским личиком и огромными черными глазами.

Я снова увидела его семилетним, с ободранным коленом и моими лентами в руках.

А вот ему десять, он смотрит потерянным взглядом куда-то сквозь горящую свечу.

Я снова увидела его в двенадцать, метнувшего в меня настороженный взгляд исподлобья. Потом в тринадцать, в четырнадцать и в пятнадцать… Его дерзкая красота, кажется, не знает меры.

Ригель-недотрога, подавляющий всех своим интеллектом, запрокидывает голову и заливается безрадостным смехом. Ригель, который дерзко цокает языком и повергает в ужас одним лишь взглядом. Ригель, тайком наблюдающий за мной издалека глазами мальчика, в груди у которого бьется волчье сердце.

Ригель, такой утонченный, сложный, изломанный, загадочный и очаровательный.

Я смотрела и смотрела на него и не могла поверить, что он… мой. Что его волчье сердце молча носит в себе мое имя.

Я никогда больше не отпущу его.

– Ну вот и все… – услышал он.

Ригель повернул голову и увидел, как, спрятав руки за спину, к нему подходит Ника. Ее длинные волосы мягко падали на плечи, в бездонных глазах, как в колодцах, мерцали звезды. Она остановилась рядом с ним у окна.

– Скажи, Ригель, ты больше не убежишь? Ты со мной?

Ригель посмотрел на нее из-под ресниц.

– А ты со мной? – спросил он хрипло в ответ, потом прищурил глаза, словно от боли, и прошептал: – С таким… как я?

Ника приподняла уголки губ и посмотрела на него так, что его сердце забыло как биться.

– Да, и уже давно, – ответила Ника.

И Ригель знал, что это правда. Понадобилось много времени, чтобы это понять и принять.

Понадобились все ее мольбы, слезы, оклики и крики. Ее отчаяние, когда он уходил туда, куда она не могла попасть. Понадобились слова, которые она прошептала ему той ночью, чтобы он наконец понял все раз и навсегда.

Он спросил себя, а что было бы, если бы обстоятельства сложились по-другому? Если бы они не упали с моста? Он ушел бы, чтобы спасти ее от самого себя, и Ника никогда бы не узнала, что если он и совершал какие-то поступки в жизни, то совершал их только ради нее.

Возможно, однажды, через энное количество месяцев или лет, они снова встретились бы. А может, и нет, потеряли бы друг друга навсегда, и он как-то существовал бы дальше, представляя, как Ника взрослеет.

Но все сложилось так, как сложилось, и сейчас, пережив несколько мучительных недель, она здесь, рядом с ним.

И, глядя в ее глаза цвета плачущего неба, Ригель услышал, как сердце нашептывает ему нужные слова…

Раз и навсегда все понять можно было только так: каждый день чувствуя тебя рядом, слыша, как ты плачешь по вечерам. Я никогда не надеялся, что ты можешь меня полюбить. И это неудивительно, ведь, как ты знаешь, я человек-катастрофа. Мне казалось, ты сможешь стать счастливой, только если я тебя отпущу, наконец избавлю от себя. Со мной сложно, порой невыносимо сложно, я не умею быть таким, как все. Но ты заставила меня понять, что я ошибался, потому что теперь, когда ты все знаешь, ты действительно видишь меня таким, какой я есть. И, несмотря на это, не хочешь меня исправлять и не чувствуешь страха. Единственное, чего ты хочешь, – остаться со мной.

Однако этих слов Ригель не произнес. Когда сердце наконец затихло, он медленно закрыл глаза и прошептал:

– Я с тобой.

Ника улыбнулась, трепетная и яркая.

– Хорошо, – выдохнула она с волнением, которое, казалось, разрывало ей грудь. Ее взгляд как будто говорил: «У нас много времени, чтобы соединить наши недостатки и переплавить их в нечто прекрасное».

Ника сейчас была настолько красивой, что Ригель удивился, как ему до сих пор удавалось сдерживать жгучее желание прикоснуться к ней. Однако, прежде чем он успел это сделать, Ника протянула руку и сунула ему под нос то, что прятала за спиной.

Ригель смутился. Это была черная роза со стеблем, усыпанным листьями и шипами, почти такая же, какую он тогда положил в ее школьный шкафчик, а потом чуть не разорвал на части в приступе гнева.

– Это для меня?

– Цветок? – Ника игриво приподняла бровь. – В подарок тебе?

Ригель склонил голову набок, готовый обидеться. Он уже начал хмуриться, как вдруг произошло нечто совершенно неожиданное: уголки его губ поползли вверх, и впервые он почувствовал, как внутри него рождается что-то искреннее и стихийное. На его лице была не ухмылка, за которой он обычно скрывал боль, нет… В глазах Ники он увидел отражение своей сияющей улыбки.