— Интересно, — сказала, — а как это: с мужчиной быть? Я и целоваться-то боюсь больше смерти. А-ну он меня укусит ненароком.

— Ты никогда не целовалась?

— Ну… Два года назад ещё в деревне был случай. Хотел меня поцеловать помощник кузнеца. Так я испугалась и в озеро его отпихнула. С тех пор он меня стороной обходит.

— Что ж ты так? — развеселилась Мила.

Нюра смущeнно потупила взгляд и произнесла:

— От него железом за версту разило. Вот я и подумала, что это будто с топором облизываться.

— Какая-то странная аналогия. А если к тебе мясник полезет, то вместо него ты колбасу представлять будешь? — усмехнулась Мила. — Сколько тебе тогда было?

— Четырнадцать, — призналась Нюра.

— А ему?

— И ему четырнадцать.

— Ну… Самое время для первого поцелуя.

— Что вы такое говорите, госпожа? — защебетала Нюра. — Куда там целоваться, дети ещe. Глупости бы наделали, потом вся деревня бы меня на потеху подняла.

— Ладно, не переживай. Скоро узнаешь, как целоваться. Только не надо в этот момент представлять топоры, молотки и прочую утварь.

— Постараюсь, госпожа, — мечтательно вздохнула Нюра и убежала из ванной комнаты.

Смыв всю соль с волос и кожи, Мила накинула махровый халат, волосы замотала полотенцем и пошла в свою комнату. Но по пути услышала, что Максим ещё шуршит книгами в гостиной, и решила проверить, правду ли говорил Хопф.

— Ты ещё не спишь? — спросила, встав на пороге. Сложила руки на груди и прислонилась плечом к косяку.

— Только не приближайся! — предупредил Максим. — От меня потом неделю цветами вонять будет.

В окружении книг он склонился над журнальным столиком с карандашом и линейкой. Что именно чертил было не рассмотреть, но это занимало всe его внимание. Он даже кончик языка высунул от усердия.

— И не собиралась, — успокоила его Мила. — Я хотела спросить, когда ты в последний раз в доме Совета Искателей был?

— Кажется, — Максим почесал голову карандашом, — позавчера. А что?

— И ничего мне не сказал?

— А зачем? Ты бы начала про спасательную экспедицию спрашивать. Разве нет?

— Наверное, начала бы, — согласилась Мила. — Мне жаль, что судьба отца тебя совсем не волнует…

Максим отбросил карандаш и линейку и резко выпрямился. Взглянул на сестру с вызовом, словно та его оскорбила до глубины души.

— С чего ты взяла? Мы уже обсуждали это сто раз. Я не хочу повторять в сто первый, так что если ты только для это пришла, то можешь сразу обидеться и идти дальше.

— Не для этого я пришла. Просто напомнить себе хотела, какой ты бесчувственный эгоист, — выпалила Мила.

— Начинается…

— Ладно, всe. Я не об этом. Сегодня с Хопфом виделась. Он сказал, что вы много времени проводите вместе.

Максим ответил не сразу. Выдержал паузу, словно ожидая подвоха, а потом кивнул.

— Да, у него просто феноменальная память на артефакты. Знает всe, что лежит в нашем хранилище, что в других странах есть, что в ближайшее время могут найти. Ну а мне просто очень интересно, что там и как работает в совете.

— И всe?

— А что ты ещё ожидала услышать?

— Не знаю, — тяжело вздохнула Мила. — Наверное, думала, что вы отца ищете… Не важно.

— Слушай, давай на чистоту. С отцом всe будет нормально, я в этом уверен. А вот осколок Сердца — штука куда более интересная.

— Ты видел осколок? — уцепилась за его слова Мила.

— Как и половина города. А ты не успела, да?

— Его уже убрали в хранилище. Ты лучше скажи, он настоящий?

— Ну… да-а, — неуверенно протянул Максим. — А какой же ещё? В коллегии его ощупали, обнюхали, мне кажется, даже полизали. В общем, сомнений у них нет.

— Жаль, — буркнула Мила, отчего у Максима глаза едва из глазниц не выскочили. — Как он хоть выглядит?

— Серебристый, плоский, похожий на молодой месяц. Внутренняя грань неровная, но бритвенно острая. Внешняя грань ровная, как будто после ювелирной обработки, но следов инструментов не заметно. И самое главное — от него беспрерывно исходит еле слышный гул.

— Да, я примерно так его и представляла, — кивнула Мила.

— Это всe? Или ты ещё что-нибудь хотела?

— Нет вроде, спокойной ночи.