Жилище Верунчика встретило меня звуками и запахами дома, в котором живет семья с маленькими детьми. Бормотание телевизора в гостиной, треньканье электронной игрушки, шум воды в ванной и запах борща из кухни создавали непередаваемую симфонию. В моем восприятии — симфонию № 5 Бетховена, от которой морозец бежит по коже. Все же в одинокой жизни есть свои преимущества.

Из ванны вышел Верин муж с младшим ребенком на руках и, кивнув мне, скрылся в комнате. Я уважительно качнула головой: похоже, у них все пошло на лад.

— Чай-кофе сама знаешь где! — крикнула Вера на бегу, водрузив на стол коробку со всем своим профессиональным скарбом.

Пока подруга давала последние наставления мужу, я примостила пирожные на свободный краешек столешницы, царственным жестом щелкнула кнопкой чайника и устроилась на маленьком диванчике. Верунчик присоединилась ко мне, плотно прикрыв дверь кухни, как раз когда я утопила в чашке пакетик со вкусом брусники: нормальной заварки, так же как и нормального кофе, в доме подруги отродясь не водилось.

— Ну рассказывай, что ты там опять натворила?

Я выставила перед собой обе руки и выразительно пошевелила пальчиками, намекая на то, что отвечу на все вопросы во время процесса преображения. Верунчик вздохнула и стала выкладывать на стол рабочие инструменты.

— Какой цвет делаем?

Чуть было не попросила раскраску под гепарда, но решила, что это все же перебор. Да и шутки никто не оценит.

— Давай темно-вишневый. А то мне еще стриптиз танцевать, нужно соответствовать.

Подруга ответила мне тяжелым взглядом.

— Мда-а, вроде неделю не виделись, а у тебя уже такие перемены на личном фронте, что в ход пошла тяжелая артиллерия. — Она разложила флакончики и ножнички, отодвинула в сторону лампу и, принявшись облагораживать мою правую руку, потребовала: — Выкладывай.

Потягивая ароматизированный кипяточек, я принялась за пересказ событий последних дней, начав со своих школьных страданий. Вера слушала с неослабевающим интересом, ловко орудуя пилочкой.

— Так, и что дальше? — спросила она, когда я перешла к эпизоду с галереей и Константином. — Он раскололся, кем работает?

— Нет, — недовольно призналась я. — Но, когда я отметила его красивую речь, сказал, что профессия обязывает. Так что версия с писателем весьма дееспособна.

— Так ты все-таки его подозреваешь? В переписке?

— Честно? Сомневаюсь. — Я вздохнула, даже немного жалея о том, что Константин и мой гепард вряд ли могут быть одним и тем же мужчиной. — Он слишком интеллигентен для подобных приколов.

— Ой, я тебя умоляю! — воскликнула Верунчик, не отрываясь от работы. — У этого интеллигента что, православный крест вместо пениса?

— Да нет, нормальный у него пенис…

Вера, ошарашенная моим комментарием, замерла соляным столбом.

— То есть не у него, а у того парня из переписки, — попыталась я оправдаться, но, кажется, только ухудшила свое положение. — Черт, я запуталась! В общем, телефонный сталкер присылал мне свою фотку, там все на месте.

— Получается, ты знаешь, как он выглядит?

— Ну… очень частично.

— Покажь!

— Хрен тебе, на Димку своего смотри! — осадила я подругу, испытывая непривычное чувство собственничества.

— Ууу, дорогая, все с тобой ясно! — протянула Верунчик, закончив полировать мои ноготки и приступая к покрытию. — Раз ты так на него запала, пора все-таки выяснить личность этого товарища.

— Как? Приклеить фото его члена на доску «Разыскивается»?

— Можешь сама сравнить, — предложила Вера, поиграв бровями. — Ты же сказала, что подозреваемый всегда тусит рядом в кафешке. Что мешает его соблазнить?

Я задумалась. Соблазнить Константина? Даже мысль о такой возможности чертовски соблазнительна. Просто соблазн в квадрате.

— Клади в лампу, — повелела подруга, нацелившись на мою левую руку. — Я только одного не поняла: с чего это ты ему стриптиз собралась танцевать? Вы, вроде, на выставке встречались, культурные разговоры вели. И вдруг стриптиз!

— Эээ… Понимаешь, стриптиз нужен не для Константина, а как раз для… — Я скосила глаза на лежащий на столе телефон, отчетливо намекая, кому именно собралась танцевать. Вера аж замерла с кисточкой в руке, пока я не кивнула на свои пальцы: — Ноготь-то докрась.