Но я не желала уступать даже ей, и в то же время желала счастья ему… А со мной он не был счастлив.

***

К сожалению, период после Нового года, 2022 года, был самым тяжелым для меня. Впереди меня ждала жаркая встреча со следователем, но перед этим небольшая фотосессия и поиски адвоката. Перед фотосессией я забежала на работу по делам, после — перекусила бананом и ринулась в студию. Мне хотелось запечатлеть себя такой, потому что, видимо, у меня было нехорошее предчувствие.

Я надела зеленое платье, накрасила губы красным, надела ботинки на каблуках и двинулась к студии. Там меня ждал фотограф — немолодой, седоватый, любитель. Он снял студию и фотографировал девушек, парней для опыта. Ему нравились женские губки и ключицы, ушные раковины. Контакт у нас сразу не заладился, я надела на свое лицо улыбку чеширского кота и вела себя наигранно приветливо. Когда мы вошли в студию, то встретились с хозяином студии — молодым парнем и немного поговорили про тяжелую работу и низкую оплату труда. Спустя время мы переместились в другое помещение, там даже была гримерка с разным инвентарем — дамские шляпки, сумочки, украшения, платья. Но вся эта атрибутика не была дорогой, её функция — создание правильной и красивой картинки, не более того. Я очень хотела сфотографироваться в пиджаке на голую грудь. Но пока мы до этого дошли, было деревянное позирование и настройка света. Я не нравилась себе. Я выходила агрессивно, зажато. Когда села на белый пол, я расслабилась и там получились кадры. Затем я переоделась в короткие черные шорты и красный атласный топ… Фотограф сказал, что мне идет красный… А потом добавил: «А в тебе сидит чертенок». Потом я надела бирюзовый топ и несколько снимков было отснято с нем. Затем мы решили поэкспериментировать: убрали топ и надели пиджак. Но мне не нравились эти фото, у меня не такая сочная грудь для подобных фотосессий. Моя рабочая сторона — ноги и попа… Лицом я могла выдать неуверенность в себе, а порой даже агрессию, выдавала властность, злость… Но не простоту и нежность… Я хотела показать секс, страсть, огонь.

Потом фотограф хотел раздеть меня до белья, я сказала: «Стоп». Я подумала о нем, мужчине моей мечты, в тот момент, и что-то внутри екнуло. Так мы попрощались с фотографом: я с улыбкой чеширского кота и он с приглашением на фотосессию в белье.

Вечером я ждала от него фото, он прислал мне их в странном, плохо считывающемся формате, поэтому я поделала скриншоты фотографий и некоторые сбросила мужчине моей мечты. Тот написал: «Эти фото можешь смело выкладывать на Мамбу для знакомства с мальчиками». Я не знала, как реагировать на такой мессендж и посчитала это комплементом.

***

На следующее утро я собралась к адвокату на консультацию, а также хотела заказать услугу его присутствия при моем допросе следователем. Времени было до полудня. Адвокат консультировала медленно, объясняла мне прописные истины, например, что она не сможет вмешиваться в следственное действие, что мне нужно будет предельно внимательно сконцентрироваться на записанных следователем моих показаниях, вдумчиво отвечать на вопросы, перечитывать протоколы, исправлять в них ошибки, и не те, что касаются грамотности, а те, что касаются содержания. И только потом она начала меня спрашивать детально по ситуации. Поскольку это мой первый раз участия в следственных действиях, мне, юристу с высшим образованием, нужна была поддержка другого юриста с высшим образованием, который в отличие от меня зарабатывает деньги… Так, мы договорились с адвокатом подъехать к следователю в три часа дня, а до этого момента она отдала мне счет на предоплату её услуг на 73 доллара. Стыдно признаваться, но у меня на карте даже этих денег не было. Все, что было у меня — 42 доллара. И я словила очередной стресс и стыд… Я стояла у банкомата, расстроенная и желающая все бросить и убежать. Но я знала, что впереди меня ждет пытка раскаленными углями… Делать было нечего… Я отказалась от услуги адвоката. Таким образом, я пошла в пекло одна.

Допрашивал меня молодой и симпатичный следователь. Но не о допросе я думала в то время. Я думала о том, насколько мелочными были все мои достижения. В тот момент мне казалось, что я хороший юрист, но были моменты, которых я совсем не знала. Удручало и то, что на карте у меня было 42 доллара, а из имущества только мобильный телефон, купленный мне родителями на Новый год, да ноутбук, который я как «хороший» юрист не сдала на ремонт по гарантии своевременно из-за того, что купила его в одном городе, а везти нужно было в другой.

Когда я уходила с допроса, я чувствовала себя униженной. Я тысячу раз вспоминала нехорошими словами свою низкооплачиваемую работу, из-за которой приходилось нервничать. Эту работу в этом городе я выбрала по своему желанию, надиктованному необходимостью быть рядом с ним в одном городе… Ведь по теории вероятности, проживая в одном городе, мы могли быстрее встретиться и влюбиться в друг друга. Мы встретились, но взаимная любовь не произошла… Я была сломлена. Я не знала, куда бежать, что делать… Иногда я просто лежала на старой кровати в советской бабушкиной квартире и часами смотрела в потолок, как будто там есть ответ на вопрос: « Что делать дальше?»

А дальше нужно было делать операцию.

Просматривая фотографии с фотосессии я заметила желтый налет на своем языке и обратилась за УЗИ желчного пузыря.

Сначала я долго не могла открыть дверь здания, в котором находился кабинет УЗИ. Тогда я стала звонить врачу и спрашивать, не заперта ли дверь. Он сказал, что она не заперта. Затем я еще раз попыталась её открыть, но уже приложив все возможные усилия, и я увидела, что дверь действительно была открыта. Это не могло не испугать меня.

В глазах у меня к тому времени уже появились черные точки. Их я впервые увидела на работе за компьютером после больничного. Я уже привыкла, что со мной этой зимой происходят странные вещи — немеет язык, болит живот. Но это ведь временная боль, рано или поздно она исчезала, поэтому я полагала, что и точки сами по себе исчезнут.

Когда я сделала УЗИ, врач — мужчина лет 50 сказал, что у меня застой желчи, что камень размером в 2 см закупорил желчный проток, что это бомба замедленного действия, и мне необходимо делать операцию, да и лучше бы не затягивать с этим делом. Я начала плакать прямо у него в кабинете…

Я больше не могла уже терпеть все происходившее со мной в ту злополучную зиму. Все навалилось на меня снежным комом, и казалось, что из этой дыры выхода нет.

Домой я шла в слезах, и только потом, может, благодаря эффекту ноцебо я начинала чувствовать жгущую боль в груди. У меня поднялась температура тела. Ела я плохо, с опаской. Нельзя было тянуть, нужно было решаться на операцию.

Так я собрала вещи и легла в больницу, но уже по собственной воле. Я надеялась на то, что врач отпустит меня, скажет, что с этим можно жить. Врач был хорошим… я прошла повторное УЗИ, которое показало, что у меня отключенный желчный, что он не функционирует, но врач вселил в меня надежду на то, что с этим можно жить, можно вернуться к привычной жизни. И в то же время я вспоминала слова другого врача, того, что делал мне УЗИ изначально. «Бомба замедленного действия» — так он назвал мою ситуацию и порекомендовал сделать операцию в ближайшее время.