Последняя запись ее маниакального, эмоционального голоса растворилась в приглушенных помехах, пока не осталось ничего, кроме бешеного стука моего сердца.

Мы с Рэй сидели тихо и неподвижно, затаив дыхание, словно боялись впустить в комнату новый воздух. Взаимный страх перед чем-то, в чем никто из нас не был уверен.

Затем дрожащей рукой Рэй положила телефон обратно на тумбочку.

— Солджер…

— Рэй, — я покачал головой, — пожалуйста, не надо.

Она села передо мной на кровать.

— Я просто…

— Рейн.

Мой голос горячо прорвался сквозь тишину, и, вздрогнув, Рэй посмотрела на меня, плотно сжав губы. Немедленно извиняясь за то, что вообще что-то сказала. За то, что думала, что вообще знает, что сказать о ситуации, о которой она ничего не знала. Но я не должен был заставлять ее чувствовать себя так. Потом провел ладонями по лицу, глубоко вдыхая, пока мои легкие не смогли больше ничего вместить. Затем опустил их на колени, уже чувствуя себя измотанным после целой ночи сна.

— Мне очень жаль.

Рэй покачала головой, ее брови сочувственно сошлись.

— Нет, не извиняйся. Ты злишься и сбит с толку…

— Я не сбит с толку, — перебил я, качая головой. — Здесь не о чем беспокоиться.

Рэй выглядела сомневающейся. Неубежденной.

— Но… почему она сказала все это сейчас? Почему она… — Рэй вздрогнула, и я был уверен, что она думала, что я этого не видел, но я видел. — Боже, почему она так говорила? Она была так… напугана.

Я не хотел быть нетерпеливым с ней. Были вещи, о которых Рэй не знала, вещи, которые у нее не было причин понимать. И это была не ее вина. Поэтому, отвечая, я заставил гнев и стресс, которые испытывал только по отношению к матери, не просочиться в мой голос.

— Рэй, она так говорила, потому что, наверное, долбанула слишком много таблеток и у нее был херовый приход.

Разочарование застыло в моих жилах, когда я произнес эти слова вслух. А потом почувствовал себя идиотом из-за того, что вообще был разочарован. Чего, черт возьми, я ожидал от своей матери? Неужели действительно думал, что однажды она исправится и станет лучше? Неужели думал, что та изменит свое мнение?

Нет, не думаю, что я действительно верил в то, что это произойдет, но солгал бы, если бы сказал, что перестал надеяться.

Мне кажется, никто никогда по-настоящему не перестает надеяться. Даже на то, что заведомо невозможно.

— Ты действительно думаешь, что это всё, что было? — прошептала Рэй, ее нерешительность была очевидна. — Потому что, Солджер, я не знаю. Она просто… она звучала очень…

— Что? Отчаянно? Беспокойно? Испуганно?

Рэй поковыряла кутикулу и неохотно кивнула.

— Да, я знаю. Она всегда так говорит, когда принимает какую-нибудь тяжелую дрянь.

Рэй посмотрела на меня с большим скептицизмом, чем я ожидал.

— Ты уверен?

— Уверен ли я? — огрызнулся я, отбрасывая одеяло и вылезая из кровати с такой поспешностью, что чуть не споткнулся о собственные глупые ноги. — Думаю, я чертовски уверен, Рэй. Даже больше, чем ты.

Я оглянулся через плечо, направляясь к шкафу.

— Без обид.

— Ладно.

«Рэй просто пытается помочь. Она просто пытается разобраться во всем вместе со мной».

Я схватился за верхнюю часть дверного косяка, зажмурил глаза и выдохнул. Затем повернулся к Рэй лицом, все еще сидящей на кровати, где оставил ее.

— Ты не знаешь мою мать так, как знаю ее я, — начал я, мой голос был тихим и хриплым. — И я могу понять желание поверить, что она говорит такие вещи не просто так. Понимаю желание поверить, что она действительно может любить… — Мой голос дрогнул под тяжестью пульсирующего желания расплакаться, и я прочистил горло, зажимая нос и прогоняя прочь эти чувства. — Она не способна ничего любить, Рэй. Она такая, какой была всегда.

Рэй слегка кивнула и едва ли могла смотреть на меня. Не могла даже моргнуть, чтобы по ее щеке не скатилась непрошеная слезинка. Сначала я подумал, что эта слеза — свидетельство боли, которую я причинил, и возненавидел ее. Я ненавидел себя за то, что говорил грубо, за то, что сорвался и вызвал воспоминания о ее прошлом.

Но потом, когда Рэй поднялась на ноги, зажмурила глаза и двинулась вперед, обхватив меня за талию и прижавшись щекой к моей груди, я понял, что Рэй расстроена вовсе не из-за моей резкости по отношению к ней.

Она расстроилась за меня.

— Мне так жаль, — прошептала Рэй, прижимаясь губами к моей коже.

Я прикоснулся подбородком к ее макушке и притянул ее тело к своему.

— Не стоит.

— Ну, я все равно сожалею.

Рэй сжала мою талию, и я обхватил ее за спину, прижимая ее к себе еще ближе, еще сильнее. Хотелось бы обладать способностью заставить ее атомы слиться с моими.