Суви в отчаянии начала рассматривать камни. Она метала по ним взгляд, как тот самый зверек. Она хотела быть с друзьями и никогда к ним не подниматься. Она думала о теле Адама. Она думала, что завтра его не станет даже так. Смерть пришла за ним. И он встретил ее, победив магию внутри себя.

Суви жадно глотнула воздух, стараясь не заплакать.

Она почувствовала, как рядом сел большой и лохматый медведь. Суви вдруг рассмеялась. Ее смех звенел полупустым и усталым, но таким искренним переливом. На время даже дышать стало легче. Суви погладила медведя по голове, и тот издал забавный звук, который Суви восприняла как ответный смех.

Винцент Вальден собрал профессоров в учительской. Такой глухой тишины, как в этот час, в учительской еще не было. Каждый думал о своем. Каждый думал об Адаме. Каждый думал о своей жизни. Винцент молчал, сам не желая прерывать своих тяжелых дум.

Рене Моен думал о том, как хоронил своих братьев и сестер, как их юные тела засыпали землей. И теперь эта участь ждала еще одного ребенка — юного Адама. Он вздрагивал, точно кто-то бил по спине плетью.

Рене не умел переживать такие дни. Когда умерли братья и сестры, никто не принимал боль Рене. Маленький мальчик остался один, погруженный в издававшееся вокруг «вот нам плохо, мы потеряли детей, нам хуже, чем тебе». Родители непрерывно давили на него, припоминая: «Ты — наш единственный сын, наша последняя надежда, ты должен быть лучшим». И Рене старался, как мог. Никогда не получая одобрения и в родительском доме всегда ощущая нависшую тяжесть давно закопанных гробов.

Гаспар Дюбуа сидел в мягком кресле, сливаясь с ним. Он то и дело бросал пугливые взгляды на то место, где сидела Уэни. Его лицо покрылось легкой шерстью, в глазах не просыхали слезы. Медведь рвался наружу, мечтая разнести все вокруг. Ему отчаянно казалось, что, быть может, он подобрал бы те самые, нужные, слова. И тогда бы Адам остался жив. Хотя Гаспар прекрасно знал, что его слова против заражения пусты и бессмысленны, но как же ему хотелось все изменить. Спасти мальчика. Как однажды профессор Вальден спас самого маленького Гаспара.

Гаспар думал о детях, которых видел каждый день, они приходили такими юными, а уходили слегка повзрослев. И все же, каждый раз, затаив дыхание, он думал, что ждет дальше этого человека, что вырастет из него, достаточно ли он вложил знаний? Но про Адама он не сможет так подумать. Выпущенными когтями Гаспар впился в подлокотники кресла.

Джасмин Блэр заботливо накрыла руку мужа своей и мягко поцеловала в плечо. Гаспар прижался к ней, жадно вдыхая ее запах. Реальность теперь казалась куда прочнее.

Джасмин нравился Адам, нравилась его волчья суть, и она не раз сообщала ему об этом. Адам отвечал взаимностью. Джасмин была первым человеком, смотревшим на Адама не с жалостью, а с гордостью и радостью видеть его. Только на ее уроках юный оборотень чувствовал себя спокойно, и хорошо учился.

Оливия Ульвен встревоженно вдыхала запах успокаивающей настойки, крепко сжатой в ее руках. Придя в Академию на острове Туле, Оливия хотела лишь одного — сбежать от нависшей тяжелой реальности, ставшей комом в ее горле. Ей уже никогда не вернуть своего сына. Он безоговорочно мертв. Мертв и мальчик Адам.

Уэни то и дело всхлипывала, теребя промокший платок. Небольшими глотками она пила настой из медуницы и боярышника, с пылью жемчуга, который ей заботливо сделала целительница.

В школе Уэни никогда не была популярна, надеясь на чистоту крови, она не выиграла с этого ничего. Она все еще была странной, и магия ее, буйная, непостоянная, то и дела сводила с ума. Больше всего Уэни доставалось за ее любовь к оборотням, как только не обзывали ее дети… И Уэни казалось, что вот оно — она доказала, что может быть великой, она поддержала жизнь оборотня-чародея, каким бы он ни был несчастным, вот только все оборвалось.

Уэни жалела, что двадцать лет назад, приехавший в Ирландию случайный прохожий по имени Винцент спас ее жизнь.

Ванда Ланская всегда мечтала быть учителем, как и ее родители, покинувшие мир, когда той было четырнадцать. Ради них Ванда училась еще усерднее, изводя себя. Иногда она врала всем, что мечтала больше всего стрелять. Все ее цели и мечты, вся ее личность, сейчас были ей же поставлены под сомнение.

Ванда ходила по кабинету, то выглядывая в окно, то прикасаясь к ручке двери, то идя за совершенно не нужной книгой. Она все чувствовала тошнотворно-сладкий запах фиолетовых цветов и точно ощущала их горечь на губах. В ее груди возрастали ярость и злоба. Ванда сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, чтобы не закричать, не сознаться в своей вине.

Парцифаль Реген остановил ее, схватив за тонкие запястья. Ванда вздрогнула, смотря в его черные глаза. Еще никогда она не видела солнечного тепла и безмерного беспокойства, которые сейчас отражались в этих глазах. Парцифаль, под удивленные взгляды коллег, потянул к себе Ванду и обнял. Неуверенно, Ванда коснулась руками его спины.

С ужасом Ванда почувствовала, что Парцифаль также дрожит. Ванда не знала, что Парцифаль винил себя, что никак не предупредил Суви, не смог убедить Винцента поговорить с детьми. Точно, если бы они знали, глупой случайности могло бы не быть. Капли крови упали на его тщательно выбеленные руки. Ванда не знала этого. Все, что она поминала, Парцифалю трудно, как и ей, пережить смерть ученика.