Шрифт:
Прошлое, уже случившееся относительно основного времени повествования, возникает в нескольких флеш-беках, помогающих рассказать о событиях, уже пережитых персонажами романа; некоторые превращаются во временные дуги, то более короткие, то подлиннее. Перерывы в несколько лет сделаны между первой и второй главами (прошло два года, война закончилась, и Кудрявый «стал полным прохвостом»){R1, стр. 553.}, и между пятой и шестой (парадоксальным образом Кудрявый, умудрявшийся делать все что душе угодно и избегать наказаний, арестован за кражу, которую не совершал, и ему предстоит провести три года в тюрьме).
Практически все главы заканчиваются важным событием – как правило драматическим и определяющим дальнейшую судьбу героев: спасение ласточки Кудрявым (глава первая), обрушение строящейся школы и смертельное ранение Марчелло (глава вторая), похороны Америго (глава четвертая), арест Кудрявого (глава пятая), пытки Таракана (глава шестая), ссора между Альдуччо и его матерью (глава седьмая), смерть Херувима (глава восьмая). Между третьей и четвертой главами таких событий нет, там сохранена непрерывность событий.
Но что за люди эта «шпана»? Название романа звучит буквально как «Дети жизни» (Ragazzi di vita) – что же понимается под словом жизнь? Понять это помогают выводы Маурицио Де Бенедиктиса 95 :
Слово «vita» в Риме […] наполнено особыми и противоречивыми смыслами. Прежде всего, это вечный праздник,
использующий расцветшую чувственность (либеральная ценность, взросшая под вековым папским давлением). Но в этом слове присутствует также и нотка иронии, почти скептическое осознание бессмысленности подобной цели – так создается образ обретенного и утраченного рая, о котором можно только ностальгически мечтать (фильм Феллини «Сладкая жизнь» этот образ закрепил). В то же время это слово получило и не совсем пристойный оттенок – оно напоминает о мелкой преступности, прежде всего проституции или – если речь идет в основном о мужчинах, так называемых omo de vita – о сутенерстве. Оба романа Пазолини, Ragazzi di vita («Шпана») и Una vita violenta («Жестокая жизнь»), своими названиями намекают на эту идиому{De Benedictis 1995, стр. 23.}.
95
Маурицио Де Бенедиктис / Maurizio De Benedictis (1951–2021) – итальянский историк кино и литературы, профессор.
Эти «дети жизни» родились и живут в социальной среде, лишенной уверенности в будущем: в ней нет уверенности в том, что у тебя будет работа, нет и уверенности в том, что в целости останутся дом и семья. Взрослые враждебны, изнурены усталостью и разочарованием; отношения между поколениями отмечены глухой злобой и взаимной враждебностью. В отсутствие семейной защиты мальчики рано становятся взрослыми, легко соглашаются на всевозможные способы хоть как-то приспособиться, на мошенничество.
Отношения со взрослыми, как уже сказано выше, пронизаны высоким уровнем конфликтности, вплоть до нарушения границ посредством физической агрессии и даже убийства (по крайней мере подобной угрозы). В конце седьмой главы Альдуччо ссорится с матерью и пытается ее ударить, а Херувим обещает младшим братьям, что, когда они вырастут, они все вместе убьют отца. С другой стороны, поскольку Пазолини любит своих героев, испытывает привязанность к этому миру детей и подростков, он дистанцируется от взрослых, изображая их в основном в негативном свете, подчеркивая их уродливость карикатурными приемами. Это касается также и всех женских фигур, например, появляющейся во второй главе проститутки Нади или матери Кудрявого.
Надя в черном купальнике; чернущие, точно у дьяволицы, волосы выглядывают из-под пропотевших подмышек, а угольно-черные глаза горят ненавистью. Ей около сорока, грудь и бедра упругие, мясистые, будто их накачали насосом{R1, стр. 560.}.
Примерно в той же манере описана и мать Кудрявого:
Вся взмокшая от духоты, она сидела, едва поместив на ветхом стуле свой объемистый зад, и причесывалась перед зеркальцем, прислоненным к швейной машинке. Пережженные перманентом кудри спускались ей на лоб, и она яростно их чесала: так безбожно драть волосы могут себе позволить только шестнадцатилетние девчонки. Через полчаса она договорилась встретиться с подругами в пиццерии{Там же, стр. 566.}.
Пазолини высмеивает их стремление к некоему мелкобуржуазному «образу жизни», символизирующему для него предательство этими персонажами их собственных народных корней: специально одеваться, наводить красоту, придавать себе якобы респектабельный вид, чтобы принять участие в социальном обряде «вечернего выхода в свет». То же самое он стремится показать и в образе Нади – ее раздражают люди, собравшиеся на пляже, как будто она не принадлежит к их сообществу, а неизвестно почему чувствует себя выше окружающих: «Надя неподвижно стояла на песке и злилась на солнце, ветер и купальщиков, что слетелись на пляж, точно мухи на мед»{Там же, стр. 560.}. И далее, она «прячет радость под маской брезгливого равнодушия»{Там же, стр. 561–562.}, когда получает от Альваро, одного из приятелей Кудрявого, предложение секса со всей компанией.
Единственным исключением, то есть положительным образом семьи, в романе оказываются родители Марчелло – они искренне страдают от неминуемой смерти сына в самом конце второй главы, когда друзья приходят навестить парня в больнице.
В этом произведении Пазолини много разных тем и мотивов, но особо выделить хотелось бы всего два. Первый мотив связан с динамическим циклом обретения и потери некоей материальной ценности. «Шпана» бесконечно зарабатывает и теряет деньги: они получают их посредством грабежей или проституции, и теряют, становясь в свою очередь жертвами ограблений, тратя на развлечения (на азартные игры или в свою очередь на проституток, ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????) или оказываясь в конце концов в руках полиции. «Пазолини выстраивает существование этих парней на взаимоотношениях типа “украл – тебя обокрали”, неизбежно приводящих к тому, что отъем становится компенсацией потерь. Они становятся карманниками […], чтобы восстановить справедливость и “вернуть урожай” – “урожай, который служит основой любого удовольствия и любого удовлетворения в этом грязном мире”, утверждает Пазолини»{Martellini 2006, стр. 68–69.}.
Второй важный мотив – постоянный траур: смерть присутствует во всех главах романа. Эта «Костлявая старуха», по определению Белли, давшему название последней главе, подводящей итоги многочисленных повествовательных ветвей. Смерть в романе многолика: от мучительной кончины Марчелло в больнице (в конце второй главы) до гибели Америго, который после ареста предпочитает покончить с собой, чтобы не расставаться со свободой, и утопления Бывалого, уносимого речным течением в конце последней главы. В последней главе и Задира, отправившийся в воду, несмотря на кашель, теряет сознание в грязи, и товарищи его уносят скорее мертвым, чем живым.