– А если? – не смогла не спросить она. Вот понимала, что мужик на грани, что говорит искренне, что ни в чем по сути не виноват. Да даже если трахнул он по пьяни сучку Нэвил, это ничего не значит. Чистая физиология. Другой вопрос, зачем вообще развел гарем? Впрочем, в этой ситуевине с себя вину Елена Павловна тоже не снимала. Ведь могла же не вмешиваться в отношения Арвэля и его первой любви? Могла. Так нет же, встряла по уши, запуталась как муха в паутине, принайтовалась намертво, а теперь права качает.

– Признаю сына, – Балеарский ни на секунду не задумался. Видно, давно все решил.

– А дочку?

– И девочку тоже, - облегченно рассмеялся он. – Дочери герцогов, даже незаконнорожденные, высоко котируются на брачном рынке. Малышка не засидится в девках.

– Ты все продумал, да?

– Как иначе? Только, Элен... Не знаю, как и просить тебя, не знаю, как у нас сложится, но все же прошу : пусть это ребенок растет с тобой.

– Вэль!!!
– она дернулась как от удара током. Это же надо, чего удумал гад синеглазый! Мутантище! Сволочуга гулящая!

– А кому я ещё могу доверить невинного ребенка?!
– не хуже Палны гаркнул он. – Энн? Матери? Кому?

– Не знаю.

– Элен, послушай. Пусть даже у нас не получится, этoт ребенок ни в чем не виноват.

– Нормально!
– рассвирепевшая женщина с кулаками кинулась на Балеарского. – Ты будешь по бабам таскаться, а я растить твоих бастардов. Сволочь!

– По каким бабам, дура? – под напором Елена Павловны лопнуло дутое благородное воспитание, выпуская на волю дикаря. И этот самый дикарь, не церемонясь сгреб в объятия взбешенную женщину и поцеловал.

Поцелуй обрушился на Елену Павловну бешеным шквалом, порывом ураганного ветра, неистовым летним ливнем, а может, то был степной пожар? ?астерянная, задыхающаяся от страсти женщина не знала. Да и не хотела знать, по чести говоря. В один миг рухнули все те стены, которые она старательно строила каждую ночь разлуки. Бурлящей страстью заполнились защитные рвы. Раскрылись ворота... Ой, автора потянуло куда-то не туда. Слава Всевышнему, до настежь раскрытых ворот и полной капитуляции дело не дошло.

Орел и ласточка вовремя остановились. Каким-то чудом, не иначе. Пьяные от любви и желания, тяжело дышащие смотрели они друг на друга и боялись произнести хоть слово. Словно бы оно могло разрушить то хрупкое, чему и названия–то нет, но и жить без него невозможно.

Положи меня, как печать на сердце твое, как перстень на руке твоей: ибо крепка, как смерть любовь; люта, как преисподняя ревность; стрелы ее - стрелы огненные.

***

Они вернулись домой нескоро. Спокойные, молчаливые, умиротворенные. А в глазах счастье так и плещется. Издалека видать . Герцог на свою леди надышаться не может, та улыбается в ответ. Спешились тоже молчком. Балеарский на руки ласточку свою подхватил, на окружaющих зыркнул так, что вопросы в глотках застряли,и был таков. А уж куда потащил супругу богоданную, дело ясное. Но чшшш. Ни звука! Не то осерчает его светлость. Покажет любопытным, где раки зимуют.

Так или примерно так думали все домочадцы, кланяясь своему хозяину и повелителю.

Мысли Елены Павловны были куда как разнообразнее. Они метались испуганными птичками (кое-кто на западе полагает, что это колибри, но наши ученые смогли опознать в них диких уток) из огня да в прорубь. Женщина то радовалась,то сердилась, то корила себя за излишнюю уступчивость. Вот книжные героини, помнится, всегда проявляли железный характер и несгибаемую волю. Они бы гуляку герцога загнали под каблук и уложили в штабеля, а бесхарактерная Леночка сдалась без боя. Глупая, слабая, любящая. Фу, на нее.

– Ну и ладно, – устав от самобичевания, вздохнула Пална.
– Ну не уложила я мужа в штабеля, зато Вэль у меня орел, а не бревно со склада пиломатериалов.

Упомянутый орел был озабочен исключительно лечением раненой ножки Элен и на внешние прoявления не реагировал. Не до того. И это было очень мудро со стороны Балеарского. Они с женой счастливы, а весь мир... Пусть подождет или катится к Сурту в пекло.

***

Вэль уже спал, а его леди все ворочалась с боку на бок и думала, думала. О чем? Да обо всем. О детях, о муже, об Энн и ее беременности, об определении отцовства, о том, есть ли оно в Бригии в принципе. Отчего-то раньше Елена Павловна не додумалась провентиллировать этот вопрос. Что странно вообще-то. ‘Надо посоветоваться с учителем и в случае чего намутить какое-нибудь зелье родства,’ - зевнула чародейка и сбила подушку, приманивая cладкие сны. Поганцы не купились и навеваться на шелковые ресницы не собирались, хоть глаз коли.

Пришлось Елене Павловне думать дальше. О чем? Да вот хоть о тетке-матушке, которая должна со дня на день разродиться, или о синем янтаре. О нем думать было особенно приятно. Надо же камень размером с куриное яйцо обнаружился в обычном роднике, пусть даже овеянном сказками. Но одно дело разговоры и совсем другое диковинный самоцвет. Главное, в Бригии даже простому янтарю неоткуда взяться, все известные месторождения расположены на континенте, а тут заморская диковинка - синий карибский янтарь, образовавшийся из смолы давно вымерших деревьев, которые сроду не росли в Старом Свете.