Их автором, согласно подписи на фронтисписе, являлся анонимный гравер, возможно английского происхождения, известный специалистам под именем «Дрейк» (Drake, L. Drake, L. Rake) [670] . Эту серию изображений он создавал с явной опорой на работы Анри-Юбер-Франсуа Бургиньон д'Анвиля, подписывавшего свои произведения псевдонимом Гравло (Gravelot) и ставшего первым иллюстратором авторизованного текста Вольтера [671] . Однако Дрейк решал многие сцены в эротическом (если не в порнографическом) ключе [672] , и именно эти иллюстрации воспроизводились затем во множестве пиратских изданий «Девственницы», выходивших за пределами Франции и особенно в Англии. Иконографическая программа, предложенная Дрейком, получила в историографии название «английского следа» (suite anglaise) и в качестве образца для подражания использовалась другими иллюстраторами поэмы Вольтера — в частности, Клод-Огюстеном Дюфло в 1777 г. [673]

Сотрудники аукционного дома «Кристис» заключали краткую аннотацию к артефакту сообщением, что издание 1766 г. не известно коллекционерам и не упоминается ни в одном из существующих на сегодняшний день каталогов произведений великого французского философа, а потому представляет собой невероятную ценность [674] . Подобное утверждение могло бы вызвать вполне естественную зависть и к новому владельцу подобного раритета, и даже к тем счастливцам, которым удалось всего лишь прикоснуться к этой книге в момент продажи — если бы не одно «но». Существовало, насколько я могу судить — а мне довелось держать его в руках, — и куда более редкое издание «Орлеанской девственницы», которое превосходило в своей уникальности экземпляр, проданный на «Кристис», по всем возможным параметрам.

Это издание поэмы датировалось 1762 г., т. е. тем самым годом, когда в Женеве был впервые напечатан авторизованный текст скандального сочинения Вольтера. Однако в данном случае речь шла о пиратской копии, о чем свидетельствовали как место публикации — Лондон, так и имя иллюстратора, в качестве которого вновь выступал знакомый нам Дрейк (L. Rake) [675] . Таким образом, данное издание следовало рассматривать как первое, где появились работы анонимного художника, так что именно оно положило начало «английскому следу» в истории иллюстрирования поэмы [676] .

На существование столь любопытной копии мое внимание обратил Николай Александрович Копанев (1957–2013), на протяжении многих лет заведовавший Отделом редких книг Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге. Именно здесь под инвентарным номером 10487 хранится экземпляр «Девственницы», который, вероятно, попал в Россию еще в XVIII столетии, при жизни автора. Как полагал Н. А. Копанев, он мог быть прислан Вольтером в дар Екатерине II и уже из ее личного кабинета поступил в фонды Императорской Публичной библиотеки. Возможно, впрочем, что пиратское издание 1762 г. входило в состав собственной библиотеки французского философа, приобретенной императрицей сразу же после его смерти [677] . Внешний вид книги (ее переплет, золотой обрез бумаги и зеленая шелковая закладка) указывали, что в любом случае какое-то время она находилась в руках самого Вольтера, который, как известно, пристально следил за всеми публикациями своего творения.

Безусловно, издание 1762 г. было не единственным, нарушавшим авторские права. Первые пиратские копии «Орлеанской девственницы» появились в 1755 г. — одновременно в Париже, Лувене, Амстердаме и Франкфурте — и содержали 14 песен поэмы. В 1757–1761 гг. по всей Европе их было выпущено десять, а после 1762 г. последовали одиннадцать изданий, насчитывавших 18 песен, и еще три с 22 песнями [678] . Любопытно при этом отметить, что уже в 1755 г. публикация поэмы была официально запрещена в Париже и Берлине под страхом выставления к позорному столбу и трехлетнего изгнания из страны. В том же году состоялось первое публичное сожжение фрагментов «Девственницы» в Женеве, а в 1757 г. она была включена Ватиканом в «Индекс запрещенных книг», где значилась вплоть до 1948 г. [679] Все это, впрочем, совершенно не мешало появлению все новых авторизованных и пиратских копий [680] , среди которых издание 1762 г. из фондов РНБ выделялось, тем не менее, особо.

Помимо того, что данную книгу украшали совершенно неподобающего вида иллюстрации, в ней, в отличие от экземпляра 1766 г., проданного на аукционе «Кристис», не воспроизводились разночтения, т. е. неаутентичные варианты тех или иных песен [681] . Иными словами, перед читателями представал поистине уникальный вариант «Орлеанской девственницы», поскольку гравюры порнографического характера прилагались здесь к утвержденному автором тексту, хотя, естественно, далеко не во всем ему соответствовали.

Двадцать песен, из которых на момент первой официальной публикации состояла поэма Вольтера, повествовали, как и «Освобожденная Франция» Жана Шаплена, о главной военной победе, одержанной Девой, — о снятии английской осады с Орлеана в мае 1429 г. Рассказ начинался с описания действий противника под стенами города и решения св. Дионисия во что бы то ни стало помочь гибнущей стране, покровителем которой он являлся [682] . С этой целью он устремлялся на поиски «последней девственницы Франции», обретал ее в лице Жанны д'Арк, снаряжал ее в поход и отправлял ко двору Карла VII [683] . Пережив по дороге множество приключений, которым и была посвящена большая часть песен, король и его верная помощница добирались в конце концов до осажденного города и вместе с Жаном Бастардом Орлеанским, названным в тексте Дюнуа, давали решительный бой англичанам [684] .

Сколько бы сильно ни отличалась подобная трактовка от реальных исторических событий, в пиратской копии 1762 г. она воспроизводилась без каких бы то ни было изменений или дополнений. Более того, можно с уверенностью утверждать, что и печаталось данное издание по официально одобренному тексту, поскольку в нем оказались, в частности, сохранены примечания Вольтера, которые он сам впоследствии изменил или отредактировал; совпадало даже расположение текста на страницах [685] . На первый взгляд, гравюры Дрейка также соответствовали развитию сюжета, однако их отличало столь повышенное внимание к теме секса, что этот вариант поэмы превращался в весьма сомнительное, с моральной точки зрения, сочинение. Именно о таких пиратских публикациях французский философ с горечью замечал: «Моя бедная дева превратилась в распутную девку» [686] . Впрочем, данное утверждение, скорее, следует рассматривать как иронию или кокетство со стороны автора, поскольку оно лишь отчасти соответствовало истинному положению дел: официальный текст поэмы сам по себе оказывался настолько пронизан разнообразными сексуальными аллюзиями и коннотациями, что трудно было бы ожидать от издателей и иллюстраторов его пиратских копий иной реакции.