С тех пор в Дашиной семье всё пошло наперекосяк. Несмотря на то, что её мать очень любила мужа, даже родила ему сына вскоре после этой трагедии, поддерживала его и помогала, он всё равно обозлился на всех и вся, можно сказать, ожесточился на весь свет.

Администрация города тоже не оставила семью без поддержки. Выделена была Нахимовым трёхкомнатная квартира в новом доме, мебель была куплена за счёт спонсоров. Направили отца на учёбу в краевой центр. Он выучился на сапожника. Наградили его государственной медалью "За отвагу на пожаре". Много о нём писалось в местной газете и краевой.

Сначала, как рассказывала Дашка, отец смирился с инвалидностью и попытался строить свою жизнь, согласно обстоятельствам. Его даже назначили заведовать мастерской, он выучился бухгалтерии в техникуме. А потом словно с катушек слетел: плевать ему стало на семью и на всех, пристрастился к алкоголю.

Иногда думаю, какая же я всё-таки счастливая: у меня есть прекрасных два отца, не пьющих, не агрессивных, без приступов ярости, любящих и заботливых. Они по-разному относятся ко мне. Папа Дима - как к части себя самого, по его представлению, я должна быть всегда рядом, под его крылом, он заклюёт любого, обидевшего меня, но при этом видит мою душу и мысли насквозь, знает, когда хитрю или когда меня мучают переживания.

Для папы Кости я - большая его обязанность и долг перед собственным родом, поскольку я - главная ветвь Лапушкиных от семейного дерева или древа, как он говорит. Больше своих детей, как я знаю, у него нет, а сестра его продолжает другой род - французского семейства. Папа Костя не столь мне близок, при нём я - почти на полной свободе, в его доме меня мало замечают. Однако он бросится мне на помощь, если я позову.

Хотя позову я, скорее всего, в первую очередь папу Диму.

После ужина мы с Дашкой забрались ко мне в комнату. Сели по углам доделывать домашку. Я не заводила никаких разговоров, видела, подруге не до них. Она нервничала, в ней билось беспокойство. По опыту знала, что подружка успокоится лишь после звонка матери, которая сообщит, что отец уснул. Невольно я тоже этого ждала, наконец, мать ей позвонила, и Даша облегчённо вздохнула.

– Мама сходила в нашу квартиру, отец затих, спит... Знаешь, он может что-нибудь с собой сделать!
– произнесла с несчастным видом.

Я невольно хмыкнула про себя: как же, не дождётесь! Сколько раз уже грозился, что покончит с собой, пугая семью - жив-живёхонек до сих пор и выпивать не перестал! Ему нравится повергать в ужас близких.

Мне так хотелось сказать подруге, что лучше бы он сгинул, провалился куда-нибудь, ведь мучает и издевается над семьёй. Соседям с ним тоже несладко живётся: вечные от него крики и скандалы! И куда полиция смотрит? Почему мер не принимает?

Тем не менее смолчала. Моё возмущение не принесло бы облегчения подруге, наоборот, она бы ещё больше расстроилась. Расплакалась бы и стала вспоминать те времена, когда отец был хорошим.

Ну, почему так всё несправедливо получается! Отчего слабости одолевают людьми наперекор разуму? И какого чёрта никто не вмешается в семью Нахимовых и не тряханёт главу семьи так, чтобы мозги встали у него на место!

Понимаю, печально и неприятно остаться без ноги, но ты же живёшь, не в могиле лежишь! Что ж ты духом пал, расквасился и гадишь жизнь тем, кто тебя любит! Некоторых вовсе никто не любит, у них нет опоры, никто им не помогает, но они сами выкарабкиваются из беды и переносят несчастья достойно и стойко. Ещё и добиваются успехов. Я где-то читала, что одним из лауреатов Нобелевской премии стал английский учёный, кажется физик, который был практически парализован в двадцать лет, у него двигались лишь пальцы одной руки.

Выполнив уроки, мы легли спать. Пошёл уже двенадцатый час ночи, но нам обеим вдруг захотелось посекретничать. Я рассказала о разговоре с Ричем, а вот о болтовне с Крылосовым промолчала: мне почему-то она показалась слишком личной, да и чувства я тогда испытывала какие-то странные, непонятно-волнующие.

Не влюбилась же я в него? Это же Крыса! Мой враг номер один с детства! Прежде чем с подругой делиться о беседе с ним, следует во всём разобраться самой.

Дашка одобрила моё решение не отталкивать от себя Лакмана.

– Ничего страшного не случится, если он с тобой будет дружить, - глубокомысленно рассудила она.
– Может, и правда к тебе чувства к нему придут в общении, бывает же такое. Он красивый и не дурак. А главное - не грубый, спокойный, очень покладистый, - и грустно вздохнула.
– Я бы за такого вышла замуж. Мне всё равно не заполучить твоего брата. Понимаю, я для него слишком крупная, уже сейчас во мне метр семьдесят пять, а через год что будет - наверняка в мать и отца стану каланчой.

– Неправда, твоя мама почти с тебя ростом, - возразила я .
– Ты больше не вырастешь, твой рост остановится. А вот Никита может вытянуться до тебя - и вы можете быть вместе.

– Никогда этого не будет!
– печально проговорила Даша.
– Мне-то всё равно, какого он роста. А ему - нет! Он найдёт себе пониже и постройнее. Тем более я не хочу, чтобы он стеснялся меня.

Утром нас мама едва разбудила. Дашка не стала завтракать, умчалась домой, как только умылась и оделась. Ей надо ещё до школы увести соседского ребёнка в садик.

В кухню я явилась не в очень хорошем настроении, невыспавшаяся. Всю ночь во сне за мной бегал Крыса в мышином облике с вытянутой мордой, щёлкающими зубами и длинным голым хвостом.