Отпраздновав заключение сделки плотным обедом, Вишу, как обычно, достался стакан молока, я снова вернулся на рынок.

Закупил десять пудов соли* и двадцать сосновых бочек — больше в Инвентарь не влезло и, прикупив на всякий случай овечий тулуп, потопал за городские ворота.

Переть на себе сто шестьдесят килограмм соли было непросто, но выросшая благодаря Проколам сила и выносливость позволяли совершать такие подвиги.

Ну а за городом я достал из личного Инвентаря мотособаку и, разместив соль в грузовом прицепе, сел за руль.

Меня ждала четырёхчасовая дорога по холодной, заснеженной дороге, но на душе было тепло.

Первая часть моего досрочного экзамена была выполнена: я успешно обратил ингредиенты в звонкую монету и подготовился к транспортировке рыбы.

Дело было за малым — добраться до Николаевки и договориться с местными рыбаками.

— Ну, с Богом! — выдохнул я и, вставив средний энергокристалл, нажал на газ.

Мотособака послушно покатилась вперед, а я довольно улыбнулся:

На этот раз у меня все выйдет без сучка и без задоринки! Ведь правда же?

*1 пуд равен 16, 38 кг

Уважаемые читатели, сегодня 25 мая — Последний звонок) С праздником всех причастных!

Увидимся ровно через сутки)

— Скажи мне, Пахом, почему ты и твои работники так плохо чистите рыбу?

Я находился в Николаевке уже третий день, и до сих пор не мог добиться от рыбаков внятных ответов на мои вопросы.

А интересовало меня все подряд. Каким образом местные ловят рыбу, где и как солят, почему используют именно сосновые бочки и ещё миллион вопросов.

Но больше всего меня тревожил вопрос качества.

Достаточно было разок пройтись по рыбным рядам Николаевска, чтобы понять — местные рыбаки были криворукими лентяями.

Поскольку ничем другим нельзя было объяснить состояние рыбы.

Большинство рыбы, которую я видел на рынке в Николаевске, была уложена в сосновые бочки и щедро посыпана солью.

Вот только заглянув в бочку становилось понятно — рыба, как говорится, второй свежести.

Об этом говорил и запах, и внешний вид товара — каждая вторая рыбина была ужасно почищена — жабры, требуха, склизкая чешуя…

Признаться, когда я ехал в Николаевку, я ожидал встретить здесь максимально тупых и ленивых людей, которые банально не умеют работать ни руками, ни головой.

Иначе невозможно было объяснить такое халатное отношение к продукту.

Каково же было мое удивление, когда я понял, что местные рыбаки — великолепные специалисты своего дела!

Я закономерно задался вопросом, почему же, черт возьми, местные рыбаки так плохо чистят рыбу?!

Вот только местные шарахались от меня, как от чумного, и мгновенно включали дурачка, когда я начинал приставать к ним с вопросами.

И только на второй день я смог получить ответы на свои вопросы.

Случилось это в доме у старосты Николаевки, Пахома, который по совместительству, являлся главой местной артели рыбаков.

Сегодня у артели был выходной, и я застал Пахома дома.

Вот только несмотря на то, что беседа шла уже битый час, мы ни на пядь не приблизились к интересующему меня моменту.

— Почему плохо? Как умеем, так и чистим, — Пахом, здоровенный двухметровый детина с белым шрамом на левой щеке, развел руками. — Как деды завещали, так и делаем, господин Макс.

Свою жену и пятерых детей Пахом отправил в баню на помывку, и нашему разговору никто не мешал.

Вот только на столе, за которым мы сидели, не было даже чая — явный намек на то, что мне здесь не рады.

— Пахом, ты давай-ка бросай этой дурью маяться, — поморщился я. — Давай поговорим, как деловые люди…

Стоило единожды посмотреть в хитрые глаза Пахома, чтобы мгновенно понять — этот громила у себя на уме.

И хоть староста всеми силами строил из себя недалекого рыбака, я успел понять — он тот еще хитрец.

— Это как, господин Макс? — староста, когда разговор заходил о чистке рыбы, становился неимоверно глуп.

— Пахом, — я демонстративно закатил глаза. — Сколько ты выручаешь за свой улов?