— Ты не хочешь случайно…? — вдруг замирает он, в нерешительности глядя на меня.

— Ты же знаешь, что нет, — ухмыляюсь ему я.

— Я тоже сейчас не ощущаю единства с ними, — кивает он. — Возможно, когда-нибудь я буду очень сильно сожалеть, о том, что сделал, и о том, чего не сделал, — говорит он скорее себе, чем мне.

Больше он не сказал ровным счётом ничего. В гробовой тишине мы рука об руку идём до моего дома, пока я пытаюсь адекватно проанализировать мой сегодняшний день и мои импульсивные решения, которые сейчас, когда я смотрю на них, не находясь, как говорит моя мама, «в ситуации», мне кажутся, мягко говоря, странными. Почему я поступила именно так? Наверняка же был другой выход, но Таниэль не дал ему даже малейшего шанса, сказав, что гильдия должна быть без него. Но, с другой стороны, если бы этот выбор он всецело оставил бы мне, то я без раздумий взяла бы и его, и Деймона. И что-то мне подсказывает, что сегодняшние события ничто по сравнению с этим. Неужели мой зеленоглазый ангел увидел это? Увидел, что они вдвоём столкнулись бы в гильдии лицом к лицу, и это была бы полнейшая катастрофа? Всё могло быть ещё безнадежнее, чем сейчас? Неужели такое вообще возможно?

Неожиданно его голос, зовущий меня, вырывает меня из свинцовых раздумий.

— Я рада, что этот день, наконец, закончился, — вздыхаю я и смотрю на Таниэля, слегка бледнея. — Ты в порядке?

Пустые безжизненные глаза, опущенные плечи и плотно сжатые тонкие губы, уголками будто кланяющиеся мне — на его изящном лице лежит тяжёлая тень сегодняшнего дня, которая не даёт ему даже продохнуть, стирая всю его личность без остатка. Я крепко обнимаю его, еле сдерживая непрошенные слезы, которые в очередной раз стоически демонстрируют мне свою непримиримую выдержку и откликаются на первый мой зов, тогда как другие чувства уже давно подняли белый флаг, не желая больше ни при каких условиях вылазить из закромов подсознания на свет божий. Такой родной мне его запах окутывает меня со всех сторон, и я в блаженстве закрываю глаза, желая остаться здесь навсегда, ведь только рядом с ним я ощущаю притяжение земли, её твердость и её устойчивость. Я знаю, что рядом с ним со мной ничего не случится. С ним я всегда в безопасности, ведь он мой дом.

— Посмотри на меня, — молит Тани.

И я поднимаю свои глаза, не в силах противиться его просьбе. Вместо уверенного зелёного света я улавливаю еле тлеющий огонёк изумруда, который как будто бы в бессилии гаснет. Он с нежностью проводит по моей щеке, а затем аккуратно, едва касаясь меня, заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Очень неторопливо он склоняется ко мне и медленно целует мою шею, прижимая к себе ещё сильнее, и у меня вырывается еле слышный стон. Он продолжает свои поцелуи пламенной цепочкой, прокладывая их к моим губам. И, наконец, целует меня с такой нежностью, на которую способен только он. Внутри меня всё переворачивается от его поцелуя, и я, не веря в то, что это действительно происходит, отвечаю ему и тону в своих чувствах, с силой вжимаясь в него. Я ощущаю столько нежности и чувства в его поцелуе, что просто растворяюсь в этом без остатка, мечтая о том, чтобы он был как можно ближе ко мне. Как же я хочу, чтобы он был со мной! Чтобы этот момент длился вечно. Я чувствую себя цельной и живой впервые за очень долгое время.

Но вдруг он нежно отстраняется от меня, слишком рано прерывая наш поцелуй, и смотрит своими измученными безмерной печалью изумрудными глазами на меня.

— Хотя бы раз, моя девочка, — тихо с горечью произносит он, аккуратно проведя пальцами по моей щеке, будто бы я фарфоровая кукла.

— Тани? — с мольбой произношу я, не желая его отпускать.

— Доброй ночи, — прощается он, криво улыбаясь, и с нежностью целует меня в лоб.

После чего, ещё раз обречённо взглянув на меня, он разворачивается и медленно уходит, оставляя меня одну. А я неподвижно стою и безмолвно смотрю ему вслед. Всё, что мне хочется сказать, — это «останься со мной», но я не могу даже пошевелиться. Я стою и смотрю, пока его фигура не скрывается во тьме, которая затем с головой накрывает и меня.

Бывают такие дни, которые можно описать лишь одной фразой: «скорей бы закончились». Но даже в эти дни бывают моменты, которые цепляют и заставляют остановиться, всего на секунду осознать, кто ты и к чему пришёл. Это случилось и со мной.

Поздно вечером, когда я, наконец, собрала частички моего вдребезги разбитого сердца воедино и соизволила зайти домой, мама, о которой я забыла самым хамским образом, уже вовсю спала на кухне, так и не дождавшись своей непутёвой дочери. Её каштановые волосы красивыми волнами лежали на столе, а она, подложив руку с ежедневником под щеку, как маленький ребёнок, мирно посапывала в этой неудобной позе. На столе стоял такой любимый мной фруктовый пирог, который она обычно всегда печёт мне на дни рождения, и запечённая курица, которая, разумеется, уже успела остыть не менее двух раз за то время, пока я безуспешно пыталась разобраться с балаганом в моей жизни. Несколько минут я просто смотрела на неё, и у меня сжималось сердце от нежности и любви к ней — я обязана ей всем в этой жизни.

— Мам, я дома — аккуратно касаюсь её плеча, вырывая из мира Морфея.

— Дорогая, — потягивается она, разминая суставы и спину, которая не могла не заболеть у неё от долгого сна, — я тебя ждала, а потом начала планировать расписание на следующую неделю и даже не заметила, как заснула, — извиняется она сонным голосом, поправляя свою причёску.

— Это я виновата, что так сильно задержалась, — слабо улыбаюсь я, смотря в её серовато-голубые глаза. — Ты сделала мой любимый пирог!

В последнюю фразу я пытаюсь вложить энтузиазма и радости настолько много, насколько это в принципе возможно в моём амёбном состоянии. Если честно, её фруктовые пироги мне за двадцать два года уже порядком надоели, но вот конкретно сейчас я действительно, как ребёнок, рада этому маленькому презенту. Обычно она не особо изощрялась в кулинарном мастерстве, и её блюда никогда даже не претендовали на место кулинарных шедевров, но вот когда она уехала, я особенно остро ощутила, в чём прелесть домашней еды и как разительно она отличается от всей этой претенциозной уличной кулинарии.

— Господи! Я и забыла! Я тебя поздравляю, доченька! Такие новости! Мне даже не верится! — оглушает она меня, заключая в свои родные объятия. — Ты во главе гильдии! Я всегда знала, что ты самая талантливая! И всегда тебе об этом говорила! Сам Эмпайр! Ну надо же! — радуется она, чуть ли не прыгая от восторга, а я просто с ошарашенным лицом стою и смотрю на неё, не понимая вообще, как и когда это могло случиться.

Всевышние Боги! Откуда она вообще узнала?! Как это возможно? Менее чем за несколько часов весь Лунар узнал про мои нетривиальные достижения? Этого не может быть! Почему так быстро?

— Что? — смотрит она на моё растерянное лицо, широко улыбаясь. — Уже все знают! Это же такая новость! Меня сегодня только и делали, что без конца поздравляли! Ты теперь знаменитость! — с материнской гордостью восклицает она.

Прекрасно! Мне конец! Только я расслабилась и подумала, что хотя бы выходные смогу провести спокойно в тишине и неведении со стороны окружающих, отдохнуть от сегодняшнего дня и прийти в себя, как вдруг меня опускают с небес на землю самым жестоким образом. Я пытаюсь выдохнуть и принять тот факт, что это было, в общем-то, неизбежно — это был лишь вопрос времени. В целом, ничего удивительного, ведь в последнее время наш мир не очень полнится интересными новостями, так что такую эксцентричную выходку со стороны Прайма и Робиуса не могли не оставить без внимания. Думаю, к утру понедельника меня будет знать каждая помойная крыса, и не только знать, но и следить за каждым моим шагом. Это же именно то, чего я так хотела!