– Нет уж, хватит вести себя как глупенькая деревенщина, – проговорила Лени себе под нос и решительно поднялась по каменным ступеням к входной двери.

Как и в прошлый раз, дверь была не заперта, и Лени беспрепятственно вошла. Кто угодно мог сюда войти! Здесь это в порядке вещей? Или причина в том, что все комнаты сдавались через «БедТуБед» и ключей на всех постояльцев не хватало? Как бы там ни было, у Лени такое положение вещей вызывало тревогу. Неужели других это не волнует?

Лени пошарила возле двери в поисках выключателя и включила свет. Стараясь не шуметь, поднялась по лестнице на четвертый этаж. Кругом стояла гробовая тишина, и за дверями не слышно было ни звука. Другие наверняка уже спали, и ей тоже следовало давно быть в постели. Утром к девяти часам ее ждали в издательстве, и нужно было как следует выспаться. Вся эта затея с клубом изначально казалась ей дурацкой, и Лени была рада, что не стала там задерживаться. Конечно, ей вообще не стоило туда ходить. В общем и целом вечер для нее выдался унизительным и никчемным. Она всегда знала, что не создана для подобного общества. И вообще общество не для нее.

Между третьим и четвертым этажами, когда оставалось преодолеть еще несколько ступеней, Лени услышала какой-то шум. Она остановилась и прислушалась. Казалось, что-то передвигалось внутри стены, задевая при этом каменную кладку. Лени тронула стену и как будто почувствовала шевеление. По спине пробежал холодок; ей представилось, как огромные крысы шастают по тайным ходам между этажами в неустанном поиске еды.

Лени бегом преодолела последние ступени и вошла в квартиру. Эта дверь также была не заперта. Она замерла на пороге и снова прислушалась.

Тишина.

Лени торопливо стянула обувь и прошла на носках по паркетному полу. Только бы никого не разбудить! За второй дверью по левую руку кто-то громко храпел. Этот звук, такой человеческий, действовал успокаивающе и напоминал, что Лени не одна в этой огромной квартире.

Отец Лени храпел как медведь. Этот звук давал ей с мамой ощущение безопасности, потому что, когда он спал, им ничего не угрожало.

Лени скользнула в свою комнату, заперла дверь и на всякий случай накинула цепочку. И только тогда почувствовала себя в безопасности. Она прислонилась спиной к дверному косяку и одним протяжным вздохом выпустила весь накопившийся ужас. Двери и замки всегда так на нее действовали. Стоило ей услышать этот металлический лязг, с которым ригель вставал в паз, преграждая путь злу, и всякое напряжение в плечах мгновенно спадало. Никакой массаж не мог бы с этим сравниться.

Хоть она и не могла назвать эту квартиру своим домом, ощущение было именно такое. Лени понимала, что должна приучиться сохранять ощущение дома внутри себя и носить его, куда бы ни забросила ее судьба. Нельзя, чтобы Зандхаузен во все времена оставался единственным местом, где была спокойна ее душа. Перемены тоже важны, в том числе и для нее.

После теплого дня в комнате было душно. Лени подошла к окну, распахнула обе створки и взглянула на канал. Ничто не тревожило поверхность воды, и невозможно было даже угадать направление потока. В одном из плавучих домов еще горел свет, и Лени уловила движение за плотными шторами. Она присмотрелась получше. С трудом верилось, что кто-то чувствовал себя комфортно в таких жилищах. Посреди воды, стены толщиной в пару сантиметров… Эти плавучие дома, даже при их размерах, представлялись Лени лишь улучшенными версиями палаток. Нет, это определенно не для нее!

Свет в плавучем доме внезапно погас. Через мгновение кто-то раздвинул шторы и выглянул наружу.

Лени отпрянула от окна. Здесь, в освещенной комнате, она стояла как на витрине, и люди в плавучем доме наверняка видели ее, как и в прошлую ночь. Что о ней могли подумать? Возможно, решили, будто она подглядывает за ними?

Лени понимала, что ей не следует волноваться о том, что думают о ней люди, которых она даже не знала, но ничего не могла с собой поделать. Эта потребность держаться в тени, делать все правильно, соблюдать правила и никого ненароком не задеть и составляла тот балласт, который не давал ей просто выйти на танцпол и пуститься во все тяжкие. Как Вивьен.

Лени знала, что никогда не поменяется. При таком количестве комплексов не обрести внутренней свободы, а это необходимое условие, чтобы обрести свободу внешнюю.

От этих мыслей стало грустно. Лени переоделась в ночную пижаму, наскоро умылась над раковиной в комнате и почистила зубы. Сил на что-то большее у нее не осталось, к тому же ей не хотелось выходить в коридор и случайно столкнуться с кем-то из других обитателей квартиры. Она поставила будильник, так чтобы утром первой попасть в душ. На сон ей оставалось пять часов – слишком мало!

В толстых носках Лени забралась в постель, выключила свет и подтянула одеяло до самого подбородка. Усталость навалилась на нее свинцовой тяжестью. Лени закрыла глаза и повернулась на бок в надежде поскорее уснуть.

Но теперь, когда все было позади, сон пропал.

Лени вдруг снова услышала шорох внутри стены, как тогда на лестнице. Разве мыши или крысы могли издавать такие звуки? Лени отодвинулась от стены и недоверчиво ее оглядела. В свое время она где-то вычитала, будто крысы могли прогрызаться через стены. Дом был старый, а в канале наверняка водились всевозможные вредители…

Через несколько секунд шорох стих.

Лени свернулась в клубок и снова закрыла глаза, но мысли не находили покоя. Она вдруг явственно ощутила присутствие других постояльцев. Как они ворочались в постели, дышали, видели сны, говорили во сне и храпели.

Она спала через стенку с незнакомыми людьми, делила с ними ванную. Кто эти люди? Чего хотели от жизни? Были они любимы и любили ли сами? Каково им было жить в одной квартире с посторонними? Боялись ли они, как боялась Лени?

За этими мыслями она наконец провалилась в сон.