К вечеру мастер вернулся вместе с беглецами. Дочка отправилась домой, а ее возлюбленного повели на площадь. Кожевенник, каким бы он ни был уважаемым человеком, не мог запретить двум молодым людям жениться, зато он мог обвинить беглого ученика в краже. Что и было проделано…

— Глупо было брать деньги, — сказала я.

— Может, они и не брали. Кому теперь докажешь…

Хозяйка раскраснелась от вина и стала говорливой.

— А что второй ученик?

— Так он не появлялся больше. Чего ему сюда возвращаться?

Мастер сказал, что прогнал провинившегося помощника. Райлек обвинял бывшего хозяина в убийстве друга, но большинство косельцев встало на сторону ремесленника, а не его ученика. Вступление в брак вопреки воле родителей в Эннаве не приветствовалось.

— Нелепая история, — сказала я.

— Глупые дети, — подвела итог хозяйка. — Ох, если бы моя Лейса такое выкинула!

— Тогда что?

— То я бы ей здравого смысла в голову вколотила! — запальчиво произнесла женщина.

Наш разговор был весьма своевременно прерван ее мужем.

— Ты что расселась! — закричал он, размахивая полотенцем. — Вставай, жена! Напиться удумала?

За окном окончательно стемнело, но ко мне сон не шел. Я лежала поверх неразобранной постели в уличной юбке и теплой кофте. Где-то там умирал человек.

Я не могла чувствовать тонкие энергии подобно магам, но мое обостренное многолетней практикой колдовства чутье твердило, что Грэз уже умирал, когда мы с ним прощались. Утром под навесом будет лежать его тело.

Меня это не касалось. Я предложила помощь, но она была отвергнута. Помощник мастера сам выбрал свою судьбу — сейчас мы оба давно могли отдыхать в тепле…

Конюх уже собирался ко сну. Пришлось вытаскивать его из постели, и ворота перед моей повозкой открывал зевающий человек в ночной сорочке. На меня он смотрел огромными глазами.

— Ненормальная! Ночью спать нужно, а не по дорогам ездить… Торговка, ишь ты! — ворчал он. — Про духа слышала хоть? Эх…

На мое счастье, ночь была ясной. На небо заглянула луна, и во множестве высыпали звезды, поэтому светильник, свисающий с крыши фургона на цепочках, даже не пришлось зажигать. Пастушья тропинка, по которой я шла днем, и без него была хорошо видна.

— Потерпи, милая, — уговаривала я Белоножку.

Бедная кобыла едва плелась. Щадя ее ногу, я не подгоняла старую лошадку, и дорога заняла немногим меньше времени, чем если бы я шла на своих двоих. И все же три здоровые ноги моей верной Белоножки, приближали нас к цели. Впереди в лунном свете показался навес — мы не заблудились.

Меня совсем не пугал дух, который якобы обитал где-то поблизости. Я даже не спросила про него на постоялом дворе — шанс повстречаться с наделенным волей проявлением магии был совсем невелик. Духи очень редко приближались к жилью людей.

Грэз спал. Он не пошевелился, когда моя повозка заехала под навес.

— Эй, Грэз! — позвала. — Ты живой?

Он не ответил. Только около его рта пузырилась черная кровь.

Спрыгнув на землю, я бросилась к умирающему. Грэз еще дышал, но я физически чувствовала, как из его существа вытекает жизнь. Я появилась почти вовремя: как раз, чтобы застать его еще живым и проводить за грань неведомого, но поздно для всего остального.

— Что же ты! Я что напрасно ехала? — зашептала я. — Не умирай, слышишь?

Если бы только уговоры могли помочь… Помочь могло колдовство, к которому я дала слово не прибегать больше никогда.

Человек, чья голова лежала у меня на коленях, снова начал страшно булькать. В нем было жизни на считанные минуты. Мы ни за что не успеем в Косель. А если бы и успели, то там ему не помогут.

Мне оставалось смириться с его смертью на моих руках или… Все ведь складывалось одно к одному! И дух этот, и нужная жертва имелась под рукой, и ослабевшая Белоножка едва держалась на ногах. Жизнь лошади, конечно, не приравнивалась к человеческой, но ее хватит, чтобы срастить Грэзу ребра, и он сможет добраться до лекаря.

Не задумываясь, что делаю, я метнулась в фургон, где отыскала ножик, которым обычно нарезала хлеб и овощи, а затем быстро распрягла лошадь. Кровь Грэза у меня уже имелась. Моя юбка была измазана ею.

Вдвоем с Белоножкой мы вошли в рощу. Старая кобыла жалобно тыкалась мне в плечо, и тогда я гладила ее. Она доверяла хозяйке, даже когда чувствовала мое волнение. Мы ушли подальше от опушки, где я привязала едва державшуюся на ногах лошадь к крепкому стволу.

Жизнь человека стоила дороже, чем жизнь животного. Я все делала правильно. Не стоило сожалеть.