– А Дина, она… какая она… была? – поднимаю взгляд на женщину, вспомнив, что мать говорила о девушке, грубо встретившей её тогда.

– Да как какая, обычная, – пожимает плечами Марья Гавриловна. – Красивая девчоночка, умненькая. Мать её гордилась очень, когда она в колледж медицинский поступила. Я тоже помню, порадовалась тогда – это ж как хорошо, когда среди соседей есть к кому обратиться, хоть укол поставить, хоть давление померить. А Динка всегда вежливая, отзывчивая была, и поможет, если что нужно, и в магазин сбегает. Хорошая девочка, не чета нынешним свиристелкам, – вздыхает женщина, некоторое время молчит, а потом сдержанно говорит:

– Ты уж прости меня, старую, я ж не знала, что с памятью у тебя так приключилось. Но врать не буду – все мы, как она из больницы вернулась, решили, что подло ты с ней тогда поступил.

– Из какой больницы, господи? – опять сжимаю голову руками, не от боли, а от того, что мысли, как тараканы, разбегаются в разные стороны.

– Мать её в больницу попала, – продолжает Марья Гавриловна, – и одновременно с ней Динка. Сама знаю, у меня их запасные ключи были. Позвонила она мне тогда, голос мёртвый, попросила документы её забрать и привезти ей. Неделю пролежала, а как вернулась – не Динка это уже была, – сокрушённо качает головой. – Видно плохо ей стало из-за матери. Алевтина тогда, правда, говорила, что беременная она.

– Что?!

– Да-а, – женщина торжественно кивает пару раз. – Алевтина, царствие ей небесное, рассказывала, что видела твою мать с Динкой. Шумели в подъезде, грузчики из твоей квартиры вещи выносили, освобождали видно для новых жильцов, ну она и дверь открыла, попросить, чтоб потише вели себя, вот и увидела. Мать твоя развернулась и ушла сразу, а Динка как села на ступеньки, так и сидела. Алевтина к ней подошла, помочь хотела. Вот и увидела, что деньги у неё были в руке, да палочка эта новомодная – во всех сериалах знаешь, показывают, дескать, полоски там появляются.

Марья Гавриловна вздыхает, а я чувствую, как к горлу поднимается тошнота.

– Но только тут я утверждать не берусь, чего не знаю – того не знаю, это только с Алевтининых слов. Ну а потом Динка квартиру продала и уехала, мне сказала, деньги нужны матери на операцию. Если и был ребёночек, я уж не в курсе.

Голова у меня разрывается на части. Нет… Нет, не может этого быть…

Глава 16

Надя

Время уже переваливает за шесть вечера, мне нужно ехать домой – завтра дежурство, а Володи до сих пор нет.

Я и злюсь, и уехать не могу – обещала же Игнатьеву, что всё сделаю. Да только с этим «нашим пациентом» одни сплошные хлопоты. Ещё и Виолетта всё время капает мне на мозги, и у меня уже с трудом получается сдерживаться – до того хочется послать её подальше и хлопнуть дверью.

Сочувствие к женщине после её недавнего вранья утекло, как вода через решето. И я держусь только за счёт собственного профессионализма и принципов. Но принципы тоже дают трещину, когда Виолетта в очередной раз просит поменять не угодивший ей чем-то чай. Ещё и высказывается на тему моих способностей.

Я чуть было не открываю рот, готовая сказать всё, что думаю, но сжимаю зубы и иду в холл. Хватит с меня!

Поднимаюсь наверх. Вспомнив, наконец, достаю привезённую с собой форму, над которой трудилась утром, вешаю её в шкаф в кабинете. Он пустой, вряд ли Володя хранит там одежду, но не в спальню же к нему мне идти. Потом скажу, заберёт. Поправляю рукава, провожу ладонью по плотной ткани, и тут до меня доносится хлопок входной двери. Ну наконец-то, приехал!

Торопливо закрываю створки и начинаю спускаться, но уже наверху лестницы до меня доносится разговор на повышенных тонах. Господи, что там у них опять? Не хочу я ничего слышать даже случайно. Зайду вот сейчас и скажу…

Но в дверях гостиной я замираю. Володя стоит над матерью, сжавшейся в кресле.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворила?!

Он не просто говорит, повысив голос. Это скорее похоже на рычание.

– Как ты могла?! Как, мама?! Даже твоя ложь, ладно мне, хотя я твой родной сын! Но девочке! Девочке, которая наверняка ничего не понимала, которая… – у него срывается голос.

– Сынок… – Виолетта умоляюще протягивает к нему руки.

– Ты понимаешь, что у меня где-то может быть ребёнок, а я об этом не знаю?! Понимаешь, мама?! Мой ребёнок! Твой внук или внучка!

Меня словно прошивает молнией, я прирастаю ногами к полу. Сделать шаг вперёд нет сил, ни на что нет сил, но заставляю себя открыть рот.

– Никакого ребёнка у тебя нет. Не кричи на мать.

Володя поворачивается ко мне с перекошенным лицом.

– Что? – ошеломлённый хриплый шёпот.

– Ты слышал, что я сказала.

Мужчина смотрит на меня во все глаза.

– Надя?

– Дина, – поправляю его, и он крупно вздрагивает. – Так меня звали в восемнадцать лет. Сокращённое от Надежда, Надин.