— Разве это любовь? Любовь — когда семью заводишь, детей рожаешь. Когда под руку с мужем ходишь, а все склоняются пред вами, приветствуют. Любовь тихая, спокойная, как у моих матушки и батюшки. А эти двое, даже если и коснутся друг друга, так будто искры в стороны разлетаются. Страшно порой стоять между ними в такие моменты.

— Серьёзно ты? — Грач распахнул глаза, и Лёля поклясться была готова, что птица смотрела на неё, как на самую большую дурочку Яви. — Кому из нас восемь лет — мне или тебе?

— Ну а что не так? — удивилась Лёля. — Я тоже Похвиста люблю. И Ульяну. Но я же не ругаюсь с ними в день по три раза. А они постоянно задеть друг друга пытаются. Похвист Ульяну бедную как только не обзывал, а она лишь фыркает.

— Ой, ну какая же ты глупая!

Аука взлетел, клюнул Лёлю в макушку и приземлился среди её волос. Острые коготки неприятно заскребли по коже, но Лёля не стала сгонять птицу, к которой привязалась за последние дни. Несмотря на вредный характер, тот ребёнок, что жил внутри птичьего тельца, пришёлся всем троим по душе. Особенно ласкова с крошечной нечистью была Ульяна, правда русалка часто от Ауки в ответ лишь привычную кличку «мавка» слышала, но не обижалась.

— А Похвист любит её? — спросила Лёля.

— Вот этого не знаю. У него рожа что камень подзаборный. Сам себе на уме этот божок недалёкий. Но знаешь что? Если он мавку расстроит, я его глазюки-то ледяные повыклёвываю, — гордо заявил Аука.

Лёля рассмеялась, представив, как Похвист убегает от рассвирепевшего грача, нацелившегося на его глаз. Да нет, быть такого не может, чтобы Похвист Ульяну обидел. Любит, не любит — в сердце его не заглянешь, но что заботится он о беглой русалке — так это любой бы заметил. Хотя о беглой богине он заботился не меньше.

Грач закопошился среди волос Лёли, и она убрала с плеч мешающиеся косы. Безучастно поглаживая кончик красно-рыжей косы, Лёля смотрела на озеро, над водной гладью которого виднелась голова Ульяны, рассекающей ровную поверхность с отражающимся в ней небом. Лёля почему-то снова думала о Догоде. Она сама себе отчёт не отдавала, но всё чаще и чаще свободное время посвящала размышлениям о том, кого надеялась и одновременно боялась встретить. Лёля корила себя, ругала, ведь понимала, что сама нафантазировала образ того, кто другим совсем оказаться может, но и выбросить из головы мысли о юноше таинственном, который ради неё в Навь пошёл, она не могла. Ведь когда кто-то из-за тебя на поступок такой решается, жизнь свою не щадит… Ну а что, вдруг это она и есть, та самая…

— Ульяна!

Крик Похвиста прервал поток Лёлиных мыслей. Бог ветра, отбросив снасти и опрокинув котелок с уловом, напряжённо всматривался в даль. Лёля проследила за его взглядом с замирающим сердцем. Она не понимала, что происходит. Ульянка то показывалась над водой, то снова скрывалась за взявшимися из ниоткуда волнами. А в следующую секунду Лёля уже была на ногах. Она чётко разглядела две крючковатые, словно изломанные, руки возле русалки.

— Ульяна! Нет!

Похвист кинулся в воду. Лёля не могла даже пошевелиться. Что это? А рук в воде стало много. Целый лес. И среди этого леса жадных рук билась, старалась вырваться из смертоносной ловушки Ульяна. Лёля вспомнила вдруг, как та же самая Ульяна пыталась утащить на дно и её. Грудь закололо, на глаза навернулись слёзы. Лёля задышала часто, будто не могла надышаться. Будто дышала за себя и за Ульяну, борющуюся с водной стихией и её неведомыми порождениями.

— Шишиги! — заверещал пронзительно Аука и взмыл в воздух. — Слуги Водяного!

Птица отчаянно махала крыльями, спеша в сторону берега. Лёля вышла из оцепенения и бросилась вслед за Аукой.

— Куда же ты?! И тебя утянут, стой! — выкрикнула она.

Лёля остановилась у самой кромки. Она не нашла Похвиста. Его не было. Невозможно, он же нырнул, она своими глазами видела. Но его не было! Сердце Лёли заходилось бешеным стуком. Она чересчур отчётливо помнила ощущение, с которым сама прощалась с жизнью, лишённая возможности сделать вдох. Забыв о страхе, об опасности, она вскочила на поваленный берёзовый ствол, лежащий над водой, добежала до самого его края и рухнула на колени.

— Видишь? Видишь что-нибудь? — Аука кругами летал над её головой.

И Лёля видела. Ещё не слишком глубоко, но уже недостижимо для неё, не умеющей плавать, Похвиста удерживала под водой крупная тварь с когтистыми лапами и гладкой чёрной кожей. Бог сопротивлялся, но Лёля заметила, как с каждой драгоценной секундой слабеет в безвоздушном водном капкане тот, кто был созданием воздухом. Она видела его лицо, искажённое болью и ужасом. И ничего не могла сделать.