***

— Нашёл!

Ещё в воздухе Похвист через голову обернулся и на траву приземлился в человеческом обличье. Он возбуждённо дышал и довольно улыбался. Лёля с Ульяной кинулись ему навстречу.

— Долго ли ещё? В ту ли сторону идём? Птицу Сирин видел? — наперебой засыпали они его вопросами.

Похвист провёл рукой по волосам, откидывая их со лба. Счастливый, он посмотрел на них, потянулся, как если бы хотел обнять стоящую рядом Ульянку за талию, но в последний момент отдёрнул руку. Вместо этого в его объятиях оказалась одна только Лёля.

— К завтрашнему полудню доберёмся, — радостно ответил он. — Не соврал Маряна, пострел! Белый яблоневый сад. Конец лета, а сад в цветах! Вот диво!

— А Сирин? Что с ней? — Ульяна от нетерпения сжимала кулачки. Аука на её плече потерял равновесие, полетел вниз, но успел расправить крылья у самой земли.

— Потише ты, мавка! — прокаркал грач, возвращаясь на место. Он потёрся головкой об ухо Ульяны и уставился на Похвиста. — Ну так чё, Божедурье, была там птица-то?

— А я почём знаю? — Похвист развёл руками. — Я так далеко не залетал, к вам поспешил новостями поделиться. Найдём мы его скоро, Лёля, отыщем брата моего потерянного.

Похвист подхватил Лёлю и закружил в воздухе. Она смеялась, всё ещё не в силах поверить, что конец их путешествия близок. Догода, её Догода скоро получит свободу и уйдёт с ними в Явь. Вот тогда начнётся настоящая жизнь! Быть может, они все вместе и до Прави поднимутся!

— Пойду ужин пока приготовлю, — печально, но искренне улыбнулась Ульяна. — Быстрее спать ляжем, скорее и путь завтра продолжим. Страх, как хочется на птицу вашу чудесную наглядеться!

— Постой, дурная! А кто костёр тебе разводить будет? Неужто сама? — Похвист отпустил Лёлю и повернулся к русалке. — Кожу твою жар пожжёт, тебе ли к огню приближаться? Давай помогу.

— Ну помоги, ветряной бог, коли не шутить, — хмыкнула Ульянка. Подхватила котомку с овощами и мясом вяленным да пошла к месту стоянки за котелком.

Лёля кивнула Ауке, подзывая к себе. Птица послушно опустилась на подставленную ей ладонь.

— Аука, милый, а сколько водяницы живут? — спросила Лёля, глядя на Похвиста и Ульяну, хозяйничающих у импровизированного каменного очага.

— Да уж поболее людей, — важно заявил Аука. — Жизней пять человечьих проживёт точно.

— Пять жизней… Это много… — протянула Лёля.

Похвист уже разжёг огонь, Ульяна побросала в котёл нехитрые запасы, залила водой, добавила какие-то только ей ведомые травы, найденные в лесу. Передавая котелок Похвисту, она случайно коснулась его пальцев. И мгновение это длилось дольше, чем могло бы. Пять жизней человеческих… Это так много по меркам людей. И слишком мало для тех, кто не умрёт никогда.

***

Лёля догадалась, что они добрались до загадочного сада, по запаху. Сладкому, дурманящему запаху яблоневого цвета. По лицу восторженной Ульяны Лёля поняла, что не она одна уловила чарующий аромат. Его пелена стояла в воздухе, растекалась по лесу, пронизанному солнечными лучами. В предвкушении встречи с чудом Аука летал туда и обратно, вереща и поторапливая осторожно ступающих по сухой лесной траве богов и русалку.

— Ну же, беспелюхи, шевелитесь, шевелитесь! Не станет вас Сирин ждать! Улетит! Один я её увижу!

С такими словами грач вырывался вперёд, а затем снова возвращался с новой порцией беззлобных оскорблений. Понимала его Лёля — дитя малое, как Маряна, милый мальчик, что про птицу Сирин им поведал. Вот и Аука такой же — лишь бы на диво полюбоваться, а что дальше — его не волнует.

Лёля же встречи с птицей Велеса опасалась. Велес — между Явью и Навью проводник. Он перевозит души умерших через реку Березину в новый для них мир. В мир покоя, тишины, как говорят легенды, в Навь. Но те, кто с Навью связан, никогда в народе любовью не пользовались, оттого и наслушалась Лёля от Ульяны, как жутко ей будет с Велесом встретиться, а особенно с Сирин, которой дарована была привилегия меж тремя мирами летать. И никто сказать точно не мог, откуда Сирин на Древе мироздания появилась, какого мира она создание. Думалось Лёля, что птица Сирин такая же древняя, как врата, чрез которые она в Явь попала, такая же мудрая, как письмена загадочные на них.

Наконец открылся перед ними вид волшебный. Не сговариваясь, все трое остановились, даже Аука неугомонный Лёле на макушку плюхнулся и замолк. Неверно было садом то назвать. Скорее, явилась перед ними яблоня в вечном цвету. Бесконечная крона, что поле, цветами белыми укрытое. Ствол толщиной со ствол Царь-древа, где Лёля Роду молилась. Даже подумала она, что Царь-древо и яблоня эта из одного семени, Родом посаженного, вырасти могло. Кто же знает, как Царь-древо не под светом звёзд, а под Ярило-солнцем выглядело бы?

Так же, как и под Царь-древом, струился у подножия яблони-великана ручей с водой чистейшей, точно слеза. Рядом с царской яблоней росли десятки яблонь поменьше, с цветами от розового до белого. Когда же Лёля осмелела и первой в сад шагнула, увидела она меж деревьев кусты цветущие, а ещё ниже, под самыми ногами — россыпь земляники, да крупной такой, что даже вечно голодному Ауке пяти ягод хватило бы, чтобы наесться до отвала. За Лёлей в сад ступил и Похвист, а за ним Ульянка, крепко в руку его вцепившаяся. Лёля решила, что ей самой, в Прави рождённой, привычнее было в присутствии высших богов находиться, потому и робела она меньше. Знала, что бояться нечего здесь, где всё было духом божественным напитано.