— Нет… — шептала Лёля, а по её лицу текли слёзы. Потоки слёз, бесполезных, бессильных, которые стекали по щекам, падали в озеро и присоединялись к тем миллионам капель, что сейчас убивали её названого брата. — Похвист, нет…

Лёля попыталась опустить в воду руку, хотя понимала, что это ничем не поможет. Но страх свёл всё её тело, захватил каждую мышцу. Она могла только смотреть. Но видела Похвиста не она одна.

Ульяна смогла извернуться среди десятка рук шишиг. Её беззвучный крик, поглощённый толщей воды, был самым страшным криком, что Лёле доводилось слышать. Глаза Ульяны, подёрнутые мукой отчаяния, били Лёлю в самое сердце. Но, кажется, крик водяницы подействовал на шишиг. Карликовые скрюченные существа зажали уши, скрытые в зарослях спутанных зелёных волос, и отпрянули. Ульяна закрыла глаза. Лёля решила, что русалка потеряла сознание, но та свела руки вместе, ладонь к ладони. А через секунду от её голой кожи полился жёлто-зелёный свет. Яркий, сочный, ядовитый.

Водная нечисть забилась в конвульсиях. Тварь, сражающаяся с Похвистом, отпустила жертву и молниеносно скрылась на глубине. Ослеплённая, Лёля не успела разглядеть, куда исчезли шишиги. В пару мощных гребков Похвист оказался на поверхности.

Он жадно глотал воздух и крутился по сторонам. А затем нырнул к источнику света. Секунда — и он вынырнул снова, на этот раз с Ульяной на руках.

Лёля плакала. Она не переставала плакать и ей казалось, уже никогда не перестанет. Всего несколько минут длилось водное сражение, а Лёля точно дюжину лет прожила. Похвист побрёл к берегу, а она бросилась бежать по стволу ему наперерез. Лёля ревела белугой и тогда, когда бог ветра тяжело опустился на траву, всё ещё удерживая на руках русалку. Ульяна открыла глаза.

— Похвист, — выговорила она с такой радостью, что Лёля больше не сомневалась в словах Ауки. Какой бы ни была её любовь, Ульяна любила Похвиста, да с силой, с которой не всем любить дано.

Лёля перевела взгляд на Похвиста и поняла, что плакал и он. Его тело покрывали капли озёрной воды, потоками стекали с волос и бороды, но он несомненно плакал. Бессмертный бог с лицом камня, как назвал его вездесущий грач, рыдал, склонившись над обнажённым телом простой русалки.

— Зачем же ты, глупый, в воду полез? — тихим голосом произнесла Ульяна и погладила возлюбленного по щеке мягким, осторожным движением. — Не для тебя это. В моём мире воздуха нет.

— Я знаю, — ответил Похвист так, будто каждое слово пронзало его горло раскалённой спицей. — В твоём мире воздуха нет. В моём — нет воды… А мы не поняли. Мы слишком далеко зашли…

— Не надо… — глаза Ульянки влажно заблестели. — Не надо, пожалуйста… Похвист…

Её начала бить мелкая дрожь, а на щеках расплывались дорожки слёз. Лёля уже давно перестала утирать свои. Она просто плакала, зная, что сейчас происходит что-то важное, что-то личное, что-то, смысл чего понимают только эти двое.

— Не могу… Защитить не могу, постоять за тебя не могу… Столько было всего у нас… Больно слишком, тяжело. — Похвист на секунду прижал к себе Ульяну, которая всё сильнее дрожала от озноба, а затем снова отпустил. — Всегда мы по разные стороны будем. Мне даже согреть тебя не дано… Род богом северного ветра меня назначил, холодная кровь в венах моих. — Он посмотрел на Лёлю взглядом, в котором было одно только страдание. — Позаботься о ней, закутай во что-нибудь тёплое.

— Д-да… конечно. — Лёля сорвалась, быстро добежала до места, где перебирала ягоды, схватила свой светлый платок и вернулась к Похвисту. Он уже не плакал. Плакала Ульяна.

— Я хворост пойду поищу, — сухо сказал Похвист. Но очень бережно переложил свою хрупкую дрожащую ношу в Лёлины руки.

Лёля закутала подругу в платок и крепко обняла. На грудь Ульянки опустился и тут же угнездился Аука, будто пытаясь отогреть не только её тело, но и разбитое богом ледяных ветров сердце. Лёля прижимала к себе Ульяну, надеясь, что сможет забрать хотя бы часть её мучений.

— Похвист… не уходи, — простонала Ульяна.

Похвист ничего не ответил. Он встал и скрылся в лесу. Но видела Лёля, как плечи его поникли, точно гору какую Похвист с собой унёс. А Ульяна дрожала и тихо роняла слёзы, которые впитывались в белую шерсть платка.

Глава 10

С того злополучного дня минуло немало времени. Чуть боле седмицы Лёля со спутниками в пути была. Она знала, что Похвист в облике птицы мог бы до сада загадочного в мгновение ока добраться даже с ней на спине. Да только разве можно друзей оставить, которых в дороге они обрели?

Похвист и Ульяна общались, и общались хорошо. Переругивались иногда, ворчали друг на друга, улыбались и шутили. Да ощущала Лёля, как леской невидимой напряжение между ними натягивается. И, к несчастью своему, знала тому причину.

«Отчего ты жесток с ней так?» — спросила она как-то раз напрямик.

Не могла Лёля сдерживаться, особенно после того, как двух друзей своих едва не потеряла. Да разве друзьями назвать их можно? Теперь появился у неё старший брат, сестра старшая и маленький баловник, который волновался за них троих, как за самое дорогое, что было в его короткой жизни.