— Да… нечего, — пожимаю плечами. — Не женат, детей нет, не привлекался. Вот, — хлопаю по подлокотникам, — всадник теперь.

— Апокалипсиса? — хихикает она.

— Могу и апокалипсиса, если надо.

Моя татуха — "Рождённые любить, обученные убивать", считай, подтверждающий документ.

— Что с ногами-то?

— Несчастный случай на охоте.

— Это ты феям рыдающим втирай! Я жажду кровавых подробностей, — отдает мне бокал, чокается об мой. — За встречу, родной.

И я зависаю с улыбкой.

Потому что — родные, да!

И башка моя неразумная кружится, и сердце стучит как ненормальное и вообще…

Тати! Душа моего детства!

— Ну так что там?

— А?

— "Несчастный случай на охоте".

— Ой, да даже понтануться нечем! Охотились мы на волков. Нам разрешение на отстрел выдали. Там, в области, стая больше сорока голов. Голодные, наглые… Третий день в тайге, короче, паёк сожрали уже. Волков не догнали. Решили козла приговорить у горной речки. Он по скалам меня повыше заманил, говнюк и бортанул из засады…

Ахает возмущённо.

— Козёл! Бозис швило!! — экспрессивно ругается Татико, растопыривая пальцы.

И наверняка грязно.

Как ее только не лупили за обзывательства!

— Короче, порвал бедро об выступы, пока летел.

Задираю шорты показывая некрасиво сросшиеся раны на мышце.

— Два перелома, связки… Все в мясо! Чудом спиной и башкой на мох упал. Нахуевертили мне что-то с препаратами обезболивающими, отказали ноги, — развожу руками. — Вот… Массажиста ищу. Да только тут какие массажисты… Врачи то все путевые в город сбежали.

— Меня возьми.

— А ты умеешь? — дёргаю удивлённо бровями.

— А я научусь! — уверенно. — Я ж талантливая. Кста-а-ати, тебе нужна иглотерапия! — щелкает увлеченно пальцами. — Всегда хотела научиться!

— Ахах! Начинается! Татико — ты неизлечимая авантюристка!

— Короче, ты попал, понял меня! Ты у меня через месяц Танго станцуешь.

Смеюсь, качая головой.

Танго…

Как вернуть ее на колени? Хочется тискать, как антистресс.

— А ты, значит, решила дом бабушкин выкупить?

— Можно и так сказать, — уклончиво.

Ловлю ее кисть, разглядывая, на автомате замечая, что нет обручалки.

— Почему замуж не вышла?

— Свободу люблю, — прищуривается.

Сжимаю кисть, зависая в своих ощущениях. Она хрупкая, тонкая, трепетная, как у девчонки.

— Дим…

Вздрагиваю, поворачиваясь к двери.

Кира!

Мать твою так.

Большая сумка из ее руки со стуком падает на пол.

Сказать, что удивлен — ничего не сказать!

Тати, вытягивает незаметно свою руку из моей.

Мы замираем как два нашкодивших ребенка.

Хотя, казалось бы… А чего такого?!

— А-а… Кто это — Дим? — смотрит на Татико Кира.

Ноздри обиженно подрагивают.

— Это Татико… Таня, — исправляюсь я. — Моя… мой… друг.

Пытаюсь, я как-то более правдоподобно описать нашу связь.

— Это Кира…

Зависаю.

В каких мы статусах?

— …Девушка Дмитрия, — поправляет Кира прядь, распрямляя плечи.

— Очень приятно. Я потом забегу, — на мгновение сжимает мое плечо Тати, смываясь.

А мы остаёмся, настороженно глядя в глаза друг другу.

Ладно. Допустим. Окей.

— Она правда друг?

— Правда…

— Хорошо. Ты мне не рад?

— Рад… — пожимаю плечами.

Наверное.

Обняв себя за плечи, Кира трагично смотрит на мои колени.

И мерзкое ощущение неполноценности возвращается…

Пройдя несколько километров через лес, смотрю на небольшой особняк, где мы раньше проводили лето с Эльдаром.

Это не парадный вход, здесь толстая высокая решетка, отгораживающая сад от леса.

Терпеливо жду, не спеша подходить.

Через несколько минут в обозначенном месте мелькает голубое пятнышко.

Бегом лечу к решетке, падая на колени, возле моей маленькой Тико!

У нее под мышкой старый изношенный стирками заяц с длинными ногами и дырявом платье, которого я покупала еще года три назад. На коленке ссадина. У платья оторван карман.

Хотя одета она как маленькая принцесса в синих кружевах и бантах. И лаковых туфельках.