Жмём руки.

Татьяна провожает друзей, развлекая их.

Мы остаёмся вдвоем с Кирой.

— Переварила?

— Угу…

— Чего скажешь?

Пожимает растерянно плечами.

— Ну… тогда, пока? — выдыхаю тихо.

— Я понимаю, что нужно остаться, — ведёт рукой по волосам. — Но я, Дим, не могу. Родители завтра утром приезжают. У них ключей нет.

— Конечно.

— Я когда их провожу… Я приеду. Как смогу.

— Обязательно, — на автомате кидаю я.

Мне, если честно, плевать что она говорит сейчас, я жду — прикоснется или нет. Потому что я все могу понять — и шок, и неадекват.

Но как не прикоснуться к любимому человеку после разлуки — нет, не могу.

И если обнимет, поцелует и я почувствую близость и поддержку, а не эту истерику, я готов, блядь… реально свернуть горы!

— Я правда приеду, Дим.

Киваю.

— Там ребята ждут, Кир.

Встаёт.

— Ну, пока… Иди.

Проходит мимо меня. Притормаживает. Опускает взгляд на мои бедра. Венка на ее шее бьется. И я ловлю что-то такое невыносимое от нее во взгляде.

Растерянность, отчуждение, смущение, жалость и даже может быть… брезгливость?

А может, это я себя уже накручиваю.

Слезы опять начинают литься у неё из глаз.

Поспешно вытирает, размазывая окончательно тушь.

Наклоняясь, целует неловко в щеку, словно тыкается губами на ощупь.

Нахуй мне этот поцелуй в щеку?! — обтекаю я.

У меня что рта нет теперь?!

— Все будет хорошо, — шмыгает носом. — Мы найдем врачей, да?

— Обязательно.

— Ведь, шанс встать есть, да?

— Ага… Иди, Кир. Счастливо.

Смотрю ей в спину.

Мне стало легче?

Да вот что-то нихера…

Лучше бы уж обрубила.

Открываю коньячок, делаю обжигающий глоток из горла.

Становится чуть проще и теплее.

Переживём!

С бутылкой и сигаретой, стою на коляске в дверном проёме на террасу.

Может, всё-таки Тати?

Но, неужели она бы не спросила про меня?

Не-е-ет…

Тати бы спросила! Да и по возрасту чуть-чуть не дотягивает. Тати старше.

— Эх!.. — смотрю в серое небо.

Когда совсем темнеет, на пороге мой террасы снова появляется соседка.

Под старинным зонтом-тростью со сломанной спицей. И с фонарем.

У меня темно. Ни свечи, ни фонарей, ни камина.

В моей бутылке сильно поубавилось коньяка. И правда роскошный…

— Дай угадаю, что-то опять случилось?

— А вот и нет! Просто у тебя не горят даже свечи, я пришла спросить, все ли в порядке.

— Да, в порядке… Завис на дожде. Сейчас растоплю камин.

— А ещё я пришла напроситься на партию в нарды.

— О как… интересно.

— Но меня можно вежливо послать, я не обижусь.

— Посмеешь выиграть, так и сделаю.

Зловеще хихикает.

— Или начнёшь под кожу лезть с душевными разговорами.

— Я — исключительно под ногти! Ржавыми иглами.

Смеясь подкидываю дров в камин. Таня зажигает свечи.

Разжигаю дрова "долгими" спичками, бросая несколько штук в камин. Наклоняться — та ещё радость. Ремень не пускает. Отстегнуть ремень — можно вывалиться. Бесит…

Закрываю каленое стекло.

Отставив стул с одной стороны стола, подкатываюсь ближе.

— Если хочешь коньяка, возьми в буфете бокал.

— Ой, а можно?..

— Говорю ж — возьми.

— Нет! Вот их.

Оборачиваюсь.

Опираясь на костыли, со стуком ходит по комнате поджав одну ногу.

Слегка охуевше смотрю на неё.

— Всегда хотела попробовать!

— Ну и как?

— Прикольно! Но сложно…

Продолжает ковылять.

Кидаю кубик.

— Четыре.

Зависнув на костылях кидает тоже.

— Двойка. Не мой день! Твой ход.

Играем… Она так и висит на костылях, не присаживаясь.

— А ты здесь совсем одна?

— Не скажу! Вдруг ты маньяк. Пять-пять! — радостно.

Прикусив губу гордо вышагивает фишками свой дубль.

Скачет на костылях до буфета. Тянется рукой, открывает верхний шкаф.

Один костыль с грохотом падает.

— О-о… какая незадача.

Прыгая на одной ноге, эквилибрирует поднимая его.

Тихо угораю над ней.

— Ты, видать, сильно в своем плохом месте скучала.