— О, да.

— Ходи, давай.

Ковыляет ко мне.

— Да, присядь, не скачи. И так от них тошно.

Послушно садится, переставая дурачиться.

Продолжаем играть. Пьем коньяк.

— Вау! Гитара… — отвлекаясь, тянет к себе.

— Играть не буду, — категорично отмахиваюсь.

— Пф! Я сама могу.

— Да ладно?

— Да-да…

— И поешь?

— И пою!

— Спой… — откидываюсь назад, грея бокал и забывая про партию.

Вытаскивает из чехла. Разминая пальцы перебором стучит по барабану. Начинает неплохо наигрывать перебором мелодию. Не в три аккорда, а вполне себе достойно.

— "Ты говоришь блок плох… Читай Мариенгоф… Ты пишешь как Жан-Жак, ругаешь за пожар…"

Расплываясь как пацан от пьяненькой игривой нежности.

— Аха-ха, — не выдерживаю я.

— Это охуенно, если честно. Это прям твоё!

— Обидеть маэстро может каждый! — обиженно прищуриваясь, стебется она.

Камин трещит, дождь льет, свечи горят. Красота! Прямо жить хочется.

Кидаю кости. Хожу.

— Эй! Мошенник! У себя было четыре, а не шесть!

— Да? Черт… Темно, не заметил.

— Рассказывай… — подозрительно.

Я проигрываю в хлам.

— Это потому что я пьяный! — оправдываюсь я. — Завтра тебя выиграю.

— Не хлюзди!

— Спой мне ещё.

Меня рубит…

— Есть у тебя колыбельные в репертуаре?

— Колыбельные? — хмурится, переставая улыбаться. — Есть…

— Можешь?

— Могу…

Слушаю ее тихий вкрадчивый поначалу голос, который набирает силу.

— "Там хитрые змеи, там вещие птицы, там люди без песен и глаз… — закрываю глаза и лечу куда-то в ассоциации. — Они под полой прячут души и лица, но чем-то похожи на нас…"

И слушая эту колыбельную, реально ощущаю себя богатырём или витязем из какой-то сказки. Что-то такое есть там… Как дежавю от наших лесных марш бросков на выживание. А ещё когда тебя забрасывают в какие-то точки с альтернативной культурой…

И словно я маленький пацан, а мне рассказывают мое будущее в этой колыбельной.

Она заканчивает, проигрывая медленнее последние аккорды.

Я открываю глаза.

— Десять из десяти… — благосклонно киваю я.

Задувает свечи. Кладет поверх нард гитару.

— Спокойной ночи… — тихий шелест.

Выскальзывает на террасу, прикрывая за собой двери.

А я, улыбаясь, смотрю вслед.

Классная…

Соседку второй день не видно, не слышно. И пьяненькие наши посиделки начинают превращаться в сон.

Единственное, что делает Таню абсолютно реальной, это бригада электриков у столба. Чинят.

И эта обезьянка даже не крутится рядом. Странно это…

Мои скоро уйдут в тайгу. И мне тоскливо… В лес хочу. Чая хочу таёжного.

Дергаю в саду листья для чая смородины, малины… Ещё бы хвойного и диких трав.

Но в саду этого нет.

Через поле что ли прогуляться? Проеду я там после дождя?

Солнце вчера вообще-то неплохо подсушило землю.

Решаюсь, рискнуть. Проверяю зарядку на телефоне. Если что-то… Позвоню тетке.

На автомате пробегаю взглядом по мессенджерам. От Киры ничего не жду. С Кирой я внутренне попрощался, и стало отпускать.

Нет, не потому что я встал в стойку по поводу другой женщины. То, что мне понравилась шизанутая соседка… так это больше человеческая симпатия. Она словно "своя" в доску. И никаких нет от нее женских сигналов в мою сторону. Нет в ней этого — стремления вызывать у каждого мужчины желание и заинтересованность. Нет жеманства, кокетства, позерства пропитанности флиртом. Какая-то она естественная и расслабленная донельзя. Но красивая, зараза…

А может, просто лично меня не рассматривает как мужчину. Что вероятнее всего.

Ах да. Кира.

С Кирой я попрощался, потому что она мне даже не написала после того, как уехала. И на следующий день — тоже.

Тихо и без комментариев поставил ее везде в блок. Нет, не потому что я ее осуждаю. Я переварил ситуацию, и решил, что так для нее самой будет проще. Кира ещё девчонка, нельзя навешивать на нее такие тяжёлые решения. Поэтому, это мое решение, освобождающее ее от ответственности и чувства вины. Насколько это возможно вообще в данной ситуации.