– Не-не-не, хитрец, – фыркаю я. – Ты сейчас отключишься, а мне тебя волоком тащить? Ты это, глаза не закрывай.

– Ладно.

– Смешную вещь хочешь? – не нахожу ничего лучше, чтобы взбодрить Лиха.

– Ну?..

– Внимание, анекдот. Закончился бой. Смертельно раненый респ лежит в лазарете. Тут мимо проходит лекарь, а респ его и спрашивает: «Кум, чую, недолго мне осталось. Скажи, а что будет после смерти?»

– А лекарь ему что?

– А он респу и отвечает: «Перестелим твою койку и положим другого».

Лих только хмыкает.

– Ой, неужели не смешно? – ворчу я.

– Было бы смешнее, – тихо отзывается Лих, – не окажись я сейчас на месте того респа.

На последних ступенях я взваливаю парня почти силой. Прислонив его к прохладной стене караулки, требую у него ключ. Приходится повозиться с замком – впотьмах не сразу-то и скважину найдешь. Но вот два заветных оборота ключа, и дверь со скрипом отворена.

Свет улицы бьет по глазам, и я прикрываюсь ладонью. Воздух Бехровии кажется свежим, как в сосновом бору – и легкие норовят растаять от удовольствия.

– Смешная вещь номер два! – кричу я взад, пытаясь проморгаться. – Почему шутки про утонувших респов всегда поверхностные?

Лих отвечает ворчанием.

– А потому что… – закончить не выходит. Вдруг что-то хлестко, как ветка в бурю, бьет меня по морде. – Шельма!

Лоб и щеку жжет до одури, словно приложился о край раскаленного котелка. Знакомая боль. Она отзывается покалыванием где-то в спине – бугристой от шрамов, на которые не скупился отец.

– Где мой брат, дикарская ты гнида?! – режет слух знакомый высокий голос.

В прорези меж пальцев я замечаю знакомую стерву. Инисто-пшеничная челка, острый нос с горбинкой и злющие – как у бешеной лисицы – глаза. В руке у девчонки раскачивается кнут, а грудь высоко вздымается под плащом цвета мокрого камня.

– Там, – коротко бросаю я, растирая лицо. Красный след мне обеспечен. Ну, хоть не кровит.

Вилка бельтом влетает в караулку, там слышится возня.

– …так задержаться! – эхо девчачьего голоса врезается в уши, что винт ошейника в фанеру. – Обязательно было запирать будку?!

– Давай… потом, сестренка, – вяло откликается ей.

– Что там у тебя? – тон Вилки сходит со злобы до озабоченности, но вновь возвращается к гневу. – Это тебя ублюдок так?!

– Не, это типа… Шишигон, что ли.

– Шишиган, – поправляю я, облокотившись о дверной косяк. Тру лоб, тру щеку – и не могу надышаться Бехровией. – Его к деду надо. Или он прямо здесь откинется.

Вилка возникает в проеме как ужасный дух возмездия. Да уж, Корпус призраков революции по ней плачет – с такой убедительной мимикой ей бы княжичей на допросах раскалывать.

– Что с ним? – рокочущим голосом требует она.

– Шишиган отравил. С ногой беда, – подслеповато щурюсь я. – Еле дотащил его тощую задницу.

– Не думай, что я тебе спасибо скажу. Это ты должен благодарить Табиту, утырок, – цедит она, мысленно уж, наверное, расчленив меня на маленькие Бружочки. – Пошевеливайся! Поможешь дотащить брата до шагохода.

– Не вопрос, моя госпожа, – натянуто улыбаюсь в ответ, но шальная девка не удостаивает меня даже плевком.

Когда Лих кулем развалился на заднем сиденье шагохода, Вилка ловко запрыгнула на переднее, не отворяя дверцы. Ее шагоход оказался мельче тех, что я видел раньше. Похожий окрасом на спелую оливку, вытянутый и привлекательный глазу своей обтекаемостью, он отдаленно напомнил мне безголового зайца. Когда Вилка крутанула внутри колесико, а после не глядя передернула рычажки, шагоход не затарахтел, не задымил, как просмоленная курильщица. Только выдал мягкую вибрацию, точно котенок, и напружинил блестящие шарнирные лапы.

– А Бругу местечка не найдется? – как бы невзначай спросил я.

– Чтобы ты загадил весь салон? – фыркнула Вилка, постучав пальцем по циферблату на передней панели. – Прогуляешься.

Она уперла ногу в пол, и шагоход легко, почти не качнув кабину, переступил с лапы на лапу.

– Стой! – я зашарил рукой под курткой. Грязные пальцы липли к черной подкладке, тоже измазанной слизью.

– Ты меня достал! – рявкнула Вилка, оборачиваясь ко мне. – Что еще?

– Лови.

Вилка, привстав в кабине, хлопком поймала брошенное и с сомнением покрутила его на ладони.