«Сладкой жизни, Коля, захотел? Сладкой жизни, принесшей горькие плоды?» – думала я. Горькие – в буквальном смысле слова, думала я, глядя на луковицы.

От Татьяны ушёл муж Евгений. «Жизнь одна, надо брать от неё всё», рассуждал он. Другая женщина была моложе, жизнь вела разгульную, с обильными выпивками и многочисленными друзьями. Шесть лет прожил он с ней, чуть совсем не спился, здоровье подорвал, постарел, и она его выгнала. Попробовал вернуться к жене – та не приняла. Для неё к тому времени самое трудное было позади – боль от предательства мужа ослабела, дочь вышла замуж, а сын уже учился в университете. Зачем?

Потом у Евгения были другие женщины – Нина, Соня и Лариса. Но эти варианты также оказались неподходящими. Какой по счёту была Вера, уже трудно сказать. Той надо было поднимать троих детей! Это Евгению показалось тяжело, и он со временем нашёл более подходящий вариант – Зина жила в своём доме, растила сына и содержала «хозяйство». Мужские руки здесь тоже были необходимы… Там и прижился окончательно.

– Живём неплохо! – хвастал он, когда встречался с первой женой.

– Вот недавно корову продали, купили сыну дорогой компьютер!

– Чужому сыну купил, а твоему кто купит? В институте парень учится! – упрекнула его Татьяна.

Евгений дипломатично промолчал. На родительский день первая жена с дочерью и сыном пошли навестить могилы родных, близких…

– Мама, мне кажется, я сейчас на одном памятнике фотографию папки заметила! – вдруг сказала дочь.

– Не может быть, я же его недавно видела! Хвалился, что пасынку компьютер купил… Но кто его знает? Всё может быть. Назад пойдём – посмотрим!

На обратном пути подошли – в самом деле, фотография отца на чужой памятник скотчем примотана. Зачем? Повернулись – и ахнули! И на другом памятнике тоже, и на третьем… Всего нашли пять снимков. Достали нож, отрезали их, и пошли на автобус. Дочь вынула сотовый телефон, набрала номер:

– Папка! Ты живой?

– Как – не живой? Что ты такие вопросы задаёшь? – возмутился папаша.

– Приходи на остановку, встречай нас. У нас для тебя сюрприз!

Кто не любит сюрпризов? Евгений поспешил на остановку, где и встретился с бывшей семьёй.

– Получи! – вручила ему размноженные фотографии дочь. И Татьяна не преминула вставить:

– Пашешь на чужих детей, а их матери вот как тебя отблагодарили!

Подожди – это цветочки! Отольются тебе наши слёзы!

– Это, наверно, Верка, – расстроился бывший глава нескольких семей.

– Она обещала мне «сделать». А, может, Нинка? Или Лариска? Ты не знаешь какую-нибудь бабку, чтобы порчу снять?

– Всю жизнь молодух ищешь, а теперь – бабку? Лучше новую жену себе поищи, казанова!.. – ответила бывшая жена.

Я дружила на заводе с одной женщиной – Зоей Николаевной, она работала технологом в цехе пластмасс. Как-то сходили с ней в драмтеатр, в другой раз случайно встретились на выставке в музее искусств. Однажды она откровенно пожаловалась на одиночество, которое приводило её в отчаяние:

– Прихожу вчера домой. В квартире тихо-тихо, пусто-пусто, хоть на стены лезь! Хотела даже снова на улицу вернуться, во дворе посидеть – среди людей. Вдруг слышу: муха жужжит, в стекло бьётся! Так обрадовалась: не одна я! Поставила ей на окно блюдце со сладкой водичкой, посмотрела телевизор, и спокойно спать легла.

А утром просыпаюсь – тихо. Муха в блюдце утонула! Я так плакала, плакала!..

Выслушала я свою знакомую, и подивилась: до чего одиночество доводит: над мухой плакать! Надо же! И решила помочь человеку. Столько одиноких сердец в мире… Пусть меня кто-то сводней назовёт, мне всё равно! Хотя всё-таки лучше бы – свахой… Поразмышляла я так и сяк, вспомнила одного знакомого художника – Бориса Ивановича Мерзлякова. Когда-то сама училась у него рисованию. Он меня способной находил!

Борис Иванович хоть и состоял в Союзе Художников Казахстана, предпочитал зарабатывать «халтурой» – оформлял деревенские клубы, цеха заводов, готовил плакаты и лозунги к демонстрациям, занимался прочей хорошо оплачиваемой дребеденью. И получал приличные деньги! Он был недолго женат, где-то у нас в городе подрастал сынишка, но выплачивал «папа» ему что-то совсем мизерное, какие-то горькие копейки, ведь официально учесть его доходы было невозможно. А жизнь Борис Иванович вёл вольную, заманивал молодых девчонок позировать, поил шампанским, которое у него в мастерской не переводилось, и вёл себя бонвиваном.

– Я ещё не готов встать «на прикол»! – говорил он и в тридцать, и в сорок лет, и в пятьдесят лет… Но теперь-то ему, слава богу, шестой десяток. Пора о старости подумать. Живёт, как студент, до сих пор на съёмных квартирах. Должен же у него проснуться голос разума! Старость не за горами. А Зоя Николаевна ему очень подходила во всех отношениях – по возрасту она была лет на десять или пятнадцать его моложе, имела квартиру, хорошее образование, интересовалась искусством, выглядела отлично. Чего ещё?