– Ура! Давненько у нас такого не было, - захихикала черноволосая кормилица – подруга Сариэль.

Все три красавицы занимали один диван. Их юбки были такими пышными, что походили на цветастое облако: красный атлас брюнетки, золото шатенки и изумрудный лоск одеяний Сариэль.

– Сложные игры, - простонала брюнетка, и третья девушка легонько шлепнула подругу по плечу.

– Не жалуйся, Вида! Будет весело!

– Да, я соскучилась по рисованию, - потерла ладони Сариэль и нетерпеливо поерзала.

Найвара стояла в тени за спиной старшей сестры. Она даже не пыталась приблизиться к Сариэль, и пока та сияла улыбкой, Найвара неловко переминалась с ноги на ногу.

– Нужно напомнить правила? – Каян повернулся вокруг своей оси, взглядов коснувшись каждого.

И пока все качали головами или кричали «нет», мне оставалось неловко улыбаться. Конечно, я не знала правил.

Когда мой взгляд встретился с взглядом Каяна, парень подбадривающе улыбнулся.

– На всякий случай повторим, ладно? – сказал он. – Тем более, сегодня с нами новый игрок.

Каян подмигнул мне, и я залилась предательским румянцем. Что он творит? Все же смотрят!

Мой взор заметался, но замер, когда я заметила, что кормилицы наблюдают за мной. Я ожидала, что они неодобрительно нахмурятся или скорчат мины, но… Ничего. Все трое почти сразу отвели глаза, потеряв ко мне интерес, когда Каян заговорил:

– Итак, на столиках вы найдете чистые листы бумаги и угольные карандаши. Андрат, поможешь раздать всем? – он обернулся на мужчину, стоящего у стены. Тот кивнул и приступил к делу, пока Каян продолжал: - Всем играющим нужно загадать человека, которого знает каждый в этом зале, и нарисовать его за отведенное, равное для всех время.

– Нарисовать или попытаться нарисовать? – кокетливо похлопала ресницами черноволосая Вида.

– Кто как может! Не страшно, если не умеете рисовать, так даже лучше!

– О, конечно, - засмеялся кто-то в зале, и остальные поддержали его дружным хохотом.

– Так интереснее и веселее отгадывать! – Каян вернулся к нашему дивану, по пути прихватив бумагу и карандаши для нас обоих. – Главное, постарайтесь найти в загаданном человеке какую-то особую, выделяющую его деталь. И тогда даже художником быть не надо, чтобы все поняли, кого вы изобразили. Ну что, готовы рисовать?

И на следующие минут двадцать зал погрузился в творческое молчание. Слышался шорох бумаги и шелест грифеля по бумаге.

Первое время я осторожно, исподлобья смотрела на присутствующих, пытаясь понять, кого лучше изобразить. Рисовать я умела хорошо – навык отточила в школе, когда помогала Анти с порталами. Так что не сомневалась, что мой портрет получится узнаваемым.

Но кого рисовать?

Первый, кто пришел на ум, - Каян. Но я отбросила этот вариант тут же, едва мысль о нем промелькнула в голове. Слишком очевидно. Да еще и может сойти за флирт, а я этого не хотела. И без того испытывала к Каяну более теплые чувства, чем стоило.

Я метнула взгляд в конец зала. Туда, куда почти не дотягивался свет свечей.

Найвара усердно рисовала, приложив бумагу к стене. Изобразить ее было бы хорошей идей… Если бы девчонка меня не избегала. Загадаю в игре ее, и буду выглядеть доставучей прилипалой. Найвара ясно дала понять, что мое общество ей не особо интересно. К чему даже неосознанно пытаться пробить эту броню?

Рисовать кормилиц я не хотела, потому что еще слишком ярко помнила об увиденном в карете… и в воспоминаниях Рафаэля. Изобразить кого-то из слуг, с кем мы обменивались хотя бы парой фраз, я не могла, потому что для быстрого портрета не слишком хорошо помнила их лица, а выделить яркие черты не могла.

И тогда я решила, что самым простым и безопасным путем будет изобразить того, кого в этой комнате сегодня нет.

Рисуя Рафаэля, я испытывала смешанные чувства. Злилась, изображая его дерзкую улыбку. Я восхищалась, когда плавные линии ложились волнами кудрей. Сочувствовала, когда росчерки карандаша превращались в остроконечные уши. Смущалась, с невероятной точностью изображая глаза с легким прищуром.

И, наконец, я ужаснулась, когда портрет был закончен. Уж больно реальными он получился. Будто это не бумага, а зеркало, в которое Рафаэль жаждал заглянуть, но не мог.

– Время истекло! – объявил Каян, когда тонкая свеча на столике перед нами, догорела.

Все отложили карандаши и перевернули бумагу рисунками вниз. Некоторые шутливо просили соседей показать свои творения, поделиться, кто на них изображен, но все упрямо молчали.

– Кто-нибудь хочет показать свой портрет первым? – Каян выпрямил спину и оглядел всех присутствующих. Пока смельчаки решались, он наклонился ко мне, чтобы шепнуть: - Сейчас будем выходить по очереди, чтобы остальные угадывали, кого мы нарисовали.