Пришлось подниматься и спускаться несколько раз, прежде чем я сумела поднять всё содержимое сундука.

И несмотря на то, что сильно устала, отдыхать не смогла. Любопытство оказалось сильнее. Да и голод подгонял. К тому же мысль, что у меня теперь есть еда, и так много, придавала сил.

Я разложила своё богатство на столе и лавке и принялась изучать.

Всё было тщательно упаковано. Горшочки залиты воском. Банки завинчены крышками. А содержимое небольших деревянных ящичков завернуто в несколько слоёв промасленной бумаги.

Кто-то намеренно оставлял запас на долгое время и постарался, чтобы продукты сохранились.

– Насья, если это ты, спасибо! – прошептала я, чувствуя, как на глазах выступают слёзы. Потому что с таким запасом я продержусь если не до весны, то пару месяцев точно.

Теперь у меня было по одному горшочку мёда, топлёного масла и сала, по банке сливового и малинового варенья. Бутылка самогона с ужасным запахом. А ещё очень много сухих продуктов. Высушенные до твёрдости снетки и мясо, горох, фасоль, бобы. Кусочки сушёных фруктов. Зелень, грибы. И целый мешок муки! Её я распаковывала дольше всего и радовалась как ребёнок.

И что самое замечательное, ничто не издавало неприятного запаха. Хотя я перенюхала каждый свёрток и горшок. Да и плесени не нашла.

И всё же задумалась. Не знаю, сколько лежали эти продукты в подвале, но там было сухо и холодно. Если я оставлю еду в доме, она точно испортится. А значит, нужно придумать, где её хранить.

Снова перетаскивать всё в подпол мне не хотелось. Устала. Да и каждый раз придётся потом спускаться, брать, что нужно, а затем возвращать назад.

И я решила немного упростить себе жизнь.

Если я вынесу ларь для крупы на крыльцо, то до конца зимы мои продукты будут храниться в холоде. Дольше не надо, как раз всё съем.

План показался мне отличным. И за порог выскочить быстрее и проще, чем топать в тёмный подвал.

Меня смущала лишь маленькая дырочка сбоку у самого дна. Думаю, её прогрызли мыши, чтобы проникнуть в ларь и съесть крупу. Судя по остаткам матерчатых мешочков, изначально рундук был заполнен крупой.

Я понимала, что мыши тоже хотят есть. И всё же было обидно, что эти вредители уничтожили часть моих запасов.

Ладно, нечего сокрушаться по тому, чего не вернёшь. Нужно сохранять оставшееся.

Сказано – сделано.

Я тщательно вычистила ларь, не пропустив ни малейшей соринки или кусочка мышиного помёта. Ещё пару месяцев назад я и подумать о подобной работе не смогла бы без отвращения. А сейчас у меня было прекрасное настроение. Даже снова начала напевать.

Когда рундук стал идеально чистым внутри, я потащила его на крыльцо. Он был тяжёлым. Но запас еды грел душу и придавал сил.

Самым сложным оказалось преодолеть высокий порог. А потом я поставила ящик в углу, прикрыла мышиную дырочку поленцем и придвинула вплотную к стене.

Не знаю, выходят ли мыши зимой на улицу, но к моим припасам им доступ закрыт.

Пересыпав в чугунок немного гороха и мяса, всё остальное я запаковала обратно и вынесла на холод. В мой новый холодный ларь.

Я была очень довольна. И гордилась собой.

Сама не заметила, как начала не только считать усадьбу своей, но и смотреть на неё хозяйским взглядом. Думала, что нужно сделать сейчас, а чем займусь весной, когда сойдёт снег.

Не знаю, получится или нет, но мне очень хотелось возродить огород. Казалось, что я достаточно наблюдала за работой других, чтобы теперь и самой справиться. По крайней мере, попробовать.

Я посмотрела на горох, который промывала вместе с мясом, и подумала: а что если его посадить весной? Сможет ли он прорасти?

Не знаю, как горох, а маленький росток мечты о возрождении Дубков начал прорастать в моей душе. Мне бы только до весны продержаться, а потом до осени.

Вот признают Гилберта погибшим. Я вступлю в наследство, стану абсолютно свободной и перееду в усадьбу насовсем. А ещё отыщу своих людей. Не знаю, куда они делись, но мой покойный муж точно приложил к этому руку.

Внутри крепла уверенность, что таким способом он хотел сделать мне ещё больнее. За три года Гилберт перепробовал многое. И чем больше я страдала, тем счастливее он становился. Тем лучше шли у него дела. Так он говорил.

Горох варился долго.

Я успела постирать мужскую одежду, точнее уже свою, и развесить у печи. Вылить воду, почистить вёдра, набрать в них ещё снега и поставить в тепле, чтобы таял.

Всё это перестало казаться чем-то неимоверно сложным и постепенно начало превращаться в повседневность. В тот момент я ещё не осознавала, насколько быстро привыкну к новым условиям.