Женщина, открывшая дверь, выглядела настороженной, когда впустила его внутрь. Хотя Джек был одет небрежно, в пальто, чтобы защититься от холода, он знал, что она заметит качество его оленьей кожи и гессиана.

— Миссис Дрейпер?

— Да? — сдержанно ответила она.

— Есть вопрос, который я хотел бы обсудить с вами наедине, если позволите?

Ее лицо посуровело.

— Я отдала вам все, что у меня было а остальное получите на следующей неделе, когда мы переедем.

Встревоженный Джек понял, что она приняла его за одного из кредиторов своего покойного мужа, и поспешил успокоить ее.

— Нет, я не… то есть я пришел совсем по другому поводу. Если вы позволите, я хотел бы поговорить с вами о вашей старшей дочери — о Софи?

— Софи! — воскликнула она, а затем ее глаза сузились. — Я так понимаю, вы — это он. Ее красивый лорд.

— Лорд Джек Клейтон, — сказал он, сердечно кланяясь.

— Ума не приложу, что вы можете сказать мне, сэр.

Он заерзал.

— Не могли бы мы поговорить об этом не на пороге…?

На мгновение ему показалось, что она захлопнет дверь у него перед носом, но затем с недовольным вздохом она открыла ее шире.

— Чаю? — спросила она, приглашая его в гостиную. Это была комната с правильными пропорциями, с высокими створчатыми окнами, которые пропускали как можно больше слабого декабрьского света, и элегантными голубыми обоями с повторяющимся рисунком из белых лилий, но мебели в ней было совсем немного. Ни ковров на полу, ни статуэток на каминной полке. В камине горел небольшой огонь, но особого тепла он не выделял. Джек не стал садиться, не желая еще больше злоупотреблять ее гостеприимством.

— Спасибо, нет, я ненадолго. Я только хотел спросить, знаете ли вы… — Он собрался с духом и сделал глубокий вдох, прежде чем произнести следующие слова, потому что ему было больно произносить их вслух… — Вы знаете, почему ваша дочь разорвала нашу помолвку?

Она была поражена.

— Что ж, — сказала миссис Дрейпер, — для меня это новость, но я рада слышать, что она проявила благоразумие и последовала моему совету.

— Вашему совету?

— Я без особого желания дала свое согласие, когда леди Тарли и ее дочери сообщили мне о ситуации и рассказали, что вы поступаете благородно, спасая репутацию Софи. — Она бросила на него мрачный взгляд. — Но когда я узнала, почему она это делала…

— Чтобы улучшить ваше финансовое положение, — несколько резко ответил Джек.

В голосе миссис Дрейпер не было особой благодарности.

Она горько усмехнулась.

— И все остальное!

— Что вы имеете в виду?

— Она хотела сыграть с вами в вашу же игру.

Джек нахмурился.

— Вам придется объяснить, что вы имеете в виду, мэм.

Она уперла руки в бока.

— Знаете ли вы, сколько раз моей дочери приходилось отбиваться от ухаживаний джентльменов, когда она гостила у лорда и леди Тарли? Мужчины, которые хватали ее, и пытались поцеловать, и вели себя неприлично по отношению к ней, и все потому, что она не рожденная леди? Или от, кто говорил ей очаровательные слова, пока не узнавали, что она всего лишь дочь модистки леди Тарли, а потом считали, что она — достойная добыча для их низменных желаний? Годится только на то, чтобы быть их божьей коровкой — или еще хуже.

Слушая это, Джек почувствовал прилив желания защитить Софи, которое быстро переросло в жгучий гнев. Он хотелось выпороть любого, кто посмел поднять руку на Софи. Ему хотелось закутать ее в меха и бриллианты и бросить вызов любому, кто скажет, что она этого не заслуживает. Ему хотелось запихнуть ее в экипаж и увезти подальше от лондонских сплетен и шепота, чтобы жить в одном из загородных поместий своего отца, только вдвоем. Ему хотелось сказать ей, что он не такой, как другие мужчины, что он никогда не смотрел на в нее, как на добычу…

Но затем его мысли резко оборвались. Разве он не вел себя точно также, воруя прикосновения и поцелуи, словно она была обязана ему, потому что она была его невестой? Потому что она сделала это первой, с ним, и он счел это справедливым ответом?

Миссис Дрейпер не закончила.

— Я понимала, что это была плохая идея, когда позволила ей играть с леди Дианой и леди Арабеллой, когда они были детьми. Леди Тарли такая терпеливая, с ее богемными манерами, и сказала, что это пойдет на пользу им всем. Но я не увидела пользы, потому что моя дочь приходит ко мне в слезах из-за того, как с ней обошлись. Я пыталась объяснить ей, что жизнь несправедлива, но у нее сердце воина, и она всегда стремилась вернуть то, что, по ее мнению, мир ей должен.

— Я очень восхищаюсь этим, — грубо сказал Джек. — Она не боится высказывать свое мнение и не ставила меня в неловкое положение, потому что считала, что мне это нужно. Клянусь вам, мэм, я бы поступил с ней правильно.

Она фыркнула, не впечатленная его искренними словами. — Мой покойный муж торговал шелком и очень хорошо зарабатывал на жизнь. Софи воспитывали как благородную женщину, но она не может изменить свое происхождение или семью. Солидное приданое могло бы сделать ее более приемлемой для высшего света, но сейчас у нее ничего нет. Если вы женитесь на ней, на нее будут смотреть как на жадную выскочку, и ее будут сторониться. Что вы тогда будете делать? Вам будет стыдно за ее происхождение и не захотите появляться с ней в высшем обществе?