— Да в чем суть этого коридора? Откуда куда?

— Железная дорога, да-а-а. От Китая до Турции и Грузии. Через Казахстан и Азербайджан. Ну, по Каспийскому морю кораблем. И так не надо обплывать полмира, чтобы в Европу что-то привезти. Быстрее, удобнее.

— Особенно теперь, когда хуситы в Красном море веселятся, — хмыкнул Руслан.

— Потому и веселятся. Нет, да-а-а, не совсем поэтому. Есть еще один транспортный коридор. Север — Юг или как-то так. Соединяет Россию и Индию.

— Это через что? — уточнил Руслан.

— Из Индии в Иран кораблем, дальше железная дорога через Азербайджан. Карту можешь представить?

— Нет, я потерял зрение до того, как заинтересовался географией.

— Раньше самый короткий путь был такой. Из Петербурга надо всю Европу огибать, потом Средиземное море, через Суэцкий канал в Красное море и оттуда в Индию. Это минимум месяц, да.

— И хуситы.

— И хуситы, — согласился Дауд.

— А по железке?

— Недели две. Не знаю, я не специалист.

— Так, хорошо. Есть два коридора. Восток — Запад и Север — Юг. И что?

— Турции выгодно Восток — Запад, так через них больше груза идет. Ирану — Север — Юг. Развивай один проект — другой потеряет часть груза. Пятую часть.

— А пятая часть — это сколько?

— Не знаю. Миллионы тонн.

— Так, начинаю улавливать. Пересекаются оба пути в Азербайджане. И местная инфраструктура на них влияет. Куда вложится Азербайджан, там и будет бoльший грузопоток.

— Бяли.

— Турция и Иран через своих эмиссаров пытаются повлиять на решение.

— Бяли.

— Орхан за Турцию, Саид за Иран. И Октай, судя по всему, склоняется к Орхану.

— Не знаю, в таких делах всегда показывают одно, делают другое. Тут нет друзей. Ты не забывай, есть много людей, через которых можно повлиять на все это. Не только через твоего отца. Кого-то можно купить, кого-то запугать, кого-то убить.

— Но я так понял, что все проблемы начались, когда Октай стал склоняться к Орхану. Наверняка Саид решил перейти к силовому методу. Просто убить человека, способного влиять на ситуацию. Чтобы тянуть время или чтобы на его место пришел человек с другой позицией.

— Может, и так. Кто знает.

— И откуда посреди всей этой политики и денег появился джинн?

— Почему нет?

— Ну… Как будто бы это из разных миров вещи.

— Зачем? Хороший способ убийства. Никаких улик, да.

— Получается, Саид наслал джинна на Амину, чтобы расстроить брак, ведущий к объединению интересов разных кланов.

— Может, и он, — согласился Дауд.

— А что за клан? Зачем вообще этот брак?

— Неважно, да. Главное, что они делали ставку на Иран. Как это слово… Делали все, чтобы их проект развивали…

— Лоббировали.

— Да, лавировали. Октай-муэллим убедил их отказаться от проекта. А чтобы они не потеряли деньги и власть, предложил объединить интересы через брак.

— То есть теперь, когда свадьба отменилась, снова начнется борьба? И есть вероятность, что проиранский клан пролоббирует свой проект?

— Наверное. Не знаю. Может, уже слишком поздно. Но в любом случае — мстить и вставлять палки в колеса будут.

— И посреди всего этого его жена не то что не помогает, но еще и мешает!

— Она же иранка, да. Религиозная. Конечно, мешает!

— Господи! А зачем он на ней женился?!

— Я откуда знаю, да? Красивая, наверное, была в молодости! Голова есть — думай. Надо было так. Выгодно было. Теперь невыгодно.

— Восхитительно. А чего тогда хотели от нас люди Орхана?

— Кто знает? Тебя же с Орханом знакомили, тебе виднее, да.

— Знакомили, — усмехнулся Руслан, с неприязнью вспомнив странный ужин. — Скорее показывали. Вот, мол, наш план Б. Брак состоится, проект в силе, проблем не будет. Наверное, за этим он людей и отправил — защитить инвестиции.

— Или взять в заложники, — предположил Дауд. — Чтобы Октай-муэллим не передумал. Мало ли.

— Кстати, ужин! Англичанин. Этот что тут забыл?

— Я не знаю. Но у англичан тут много агентов. Нефть. У них тоже свои интересы в сделке, да. Но… — Дауд поцокал языком. — Не похож он на агента. У него какие-то другие интересы.

— И таланты. Я теперь уверен, что он не выходил из машины, когда нас полиция остановила.

— В машине его точно не было.

— Он не открывал двери. Невозможно это сделать так, чтобы я не почувствовал или не услышал. Он просто исчез.