В кратере, как оказалось, есть шесть или семь жерл. Они проявляют некоторую активность, лениво булькают грязью и шипят. А вот пространство между ними — это именно то, что нужно Руслану. Именно здесь наиболее толстый слой сухой глины, по которому можно идти.

Он почувствовал, как земля под ним чуть дрогнула, и услышал, что гудение усилилось. Вулкан действительно просыпался, и это усложняло и без того сложную задачу.

Руслан поскользнулся, в очередной раз чуть не упал в жижу и зло хлестнул тростью по земле. Трость выгнулась, рассыпаясь на сегменты, и тут же собралась обратно. Он хотел было отшвырнуть ее, но не смог. Это что-то на уровне тела, на уровне рефлексов. Ее нельзя выкинуть. Просто нельзя. Пришлось разобрать и сунуть обратно в сумку.

Присмотрелся к пространству прямо перед собой. Сделал два шага, повернулся правее, снова присмотрелся.

Почему-то в голову лезла всякая отвлеченная чушь. Как там Кирюха? С него, наверное, требуют долг Руслана. Наверняка еще и с процентами. Руслан пообещал себе, что если выберется из вулкана живым, то обязательно позвонит ему и попытается решить проблему.

Он поторопился, снова оступился и проломил тонкую корку глины. На этот раз жижа оказалась не теплой, а по-настоящему горячей. Когда-то давно, в детстве, он нечаянно капнул себе на руку расплавленным пластиком. Это ощущение чего-то раскаленного, прилипшего к коже, чего-то, что невозможно сбросить, стереть, охладить быстрее, подув на больное место, запомнилось на всю жизнь.

Сейчас Руслану показалось, что его ногу облили расплавленным пластиком. Будто он сунул ногу в чан, где варились пакеты. Он даже не завыл, дыхание перехватило. Просто упал на задницу, разинул рот, схватился за ногу (которую почему-то чудовищно напряг) выше колена и сидел так, покачиваясь взад-вперед и напрягая половину мышц тела.

Через какое-то время жжение стихло, но не исчезло совсем. Наверняка ожог. Руслан вытер слезы с перепачканного лица и поднялся на ноги. Но тут же чуть не упал. На этот раз просыпающийся вулкан дернулся ощутимо. Что-то зашипело неподалеку, зло забулькала жижа.

Руслан вдруг сообразил, что количество безопасных мест уменьшается. Новая горячая жижа захлестывает засохшие участки и растворяет их в себе. Он оценил расстояние до центра. До того места, где сталью блестит… Все еще непонятно, что именно.

Вообще-то не так далеко до центра. Если по прямой. Но, как назло, идти нужно по спирали. Придется сделать довольно большой круг либо… Перепрыгнуть с одного витка на другой.

Расстояние вроде бы небольшое, метра два. Но есть две проблемы. Первая — нет места для разбега или даже для какого-нибудь рывка. Надо прыгать с места, как в школе. В воображении Руслана сразу же возник учитель физкультуры. Он стоял на той стороне, скрестив руки на груди, и победоносно жевал жвачку.

— А что я тебе говорил, Кулиев? Я тебе говорил: прыжок с места — он каждому пригодится. И тупому, и слепому! В жизни всегда есть место прыжку. А ты все ноешь со своим освобождением от физры.

Руслан сконцентрировался на насущных проблемах. Вторая проблема, заставлявшая его колебаться, — узкое пространство с той стороны, то есть остановиться будет сложно. А если не остановиться, нырнешь в жижу. Причем горячую, активную, нервно булькающую. И бульканье становилось все быстрее и резче.

— Кулиев, ты че? — заволновался физрук. — Прыгать собрался? Давай не это… Давай справку тебе об освобождении сделаем, как тогда, перед комиссией…

Руслан прыгнул и сразу же понял, насколько недооценивал себя. Он давно уже не тот хилый мальчик, который прыгает хуже девчонок.

Но радовался он буквально долю секунды, сообразив, что сильно перелетит безопасное твердое пространство. Время замедлилось. Буквально. Предыдущий удар сердца был, а следующий… Нету.

Он сварится в вулкане. Все закончится именно так. Он не избавится от джинна, не спасет сестру, не вернет кота, не узнает, что стало с матерью, не отдаст проклятый долг, не отомстит отцу, не поможет Дауду, не полюбит, не переспит с кем-нибудь хотя бы.

Он не услышал плеска, не почувствовал, как тело входит в жижу, не почувствовал, как его обжигает смесь глины, нефти и чего-то еще. Боль просто парализовала его. Не было конкретного органа или точки, где можно было бы ее локализовать. Он чувствовал боль всем собой. И от этого даже становилось легче. Как будто бы так было всегда. Больно было всегда. Потому что он и есть боль.

Он почувствовал силу. Больше не нужно ждать. Больше не нужно притворяться. Он взвыл, чувствуя, как раздаются ребра. В соседней комнате закричали. Загремели стулья, забегали люди. Он зарычал, чувствуя, как вытягиваются лапы, и не узнал собственного рыка.

Дверь в комнату распахнулась, вспыхнул свет, на секунду ослепив его. Кто-то закричал, уронил что-то на пол. Свет, грохот, крик, он заревел и бросился вперед, почти наугад, прыгнул и… не промахнулся!

Человек перестал орать и захрипел, задергал руками, заваливаясь назад, выпадая из комнаты. Он вцепился еще сильнее и стал дергать головой из стороны в сторону, разрывая податливую плоть на куски.

Что-то ужалило его в бок, и он тут же отпрыгнул. Зашипел, повернулся, прижался к земле, но его новые габариты делали этот прием бессмысленным. Даже в таком положении его голова оказалась на уровне пояса человека, который медленно отступал по коридору, держа перед собой острую железку. Он его узнал. Эту расцарапанную рожу с татуировкой не забыть.