— У меня идея! — говорит Анатолий. — В это лето едем на машине к морю!

И они поехали. Новый «Москвич» с грехом пополам довёз их до Нового Света. В первые дни, после усталости и московских дождей, солнце, море, парк были праздником. Распластаться на песке, раскинуть руки, смотреть в голубое безоблачное небо — ощущение новое. Бело-оранжевый, голубой свет омывает её, наполняет покоем. Вытянуться рыбкой в воде, ощутить себя струной, раствориться в чистой воде, из которой вышло всё человечество, — наполниться новой жизнью!

Но уже через неделю снова раздражение. Раздражало всё: и как Анатолий разговаривает с Катюшкой, и то, что встаёт ни свет, ни заря, чтобы приготовить им завтрак и успеть сбегать на рынок за фруктами, и то, как делает на пляже зарядку.

В один из душных вечеров они пришли на пляж.

Море почти не двигалось, лишь у самого берега лениво шевелилось — на пять-десять сантиметров приливало и тут же откатывалось назад. Солнце уже ушло, небо готовилось к ночи, темнело сгустками, голубизна бледнела, серела.

Катюшка ходила по берегу, согнувшись почти пополам, собирала камни, Анатолий сидел, обхватив колени. Лицо у него было детское, наивное, вернее, глуповатое — чуть оттопырена губа, чуть вздёрнут нос.

Книжка у неё в руках, открыта на тридцатой странице — «Сто лет одиночества».

Ни с того, ни с сего ей стало скучно. И неприятны ей чуть вздёрнутый, но вполне аккуратный нос, округлый, детский, чуть скошенный подбородок, но тоже вполне симпатичный, тонкая шея, остро торчащий клок волос на макушке…

Она знает, как Анатолий посмотрит на неё, что скажет. Он скажет: «Я тебя люблю», «Ты самая красивая», «Ты самая умная». Он повторяет это ежедневно, по несколько раз, и слова эти сами по себе уже ничего для неё не значат, совсем обесценились.

Она знает, что он сделает, когда она скажет, что хочет спать. Вскочит, быстрыми шагами пойдёт домой.

Как он сидит сейчас, как смотрит, полуоткрыв рот, в море, как смотрит обычно на неё, как ходит, как аккуратно складывает рубашки и расставляет тарелки — всё раздражает её. Всегда согласен, всегда готов выполнить всё, что она скажет, всегда готов тут же исполнить всё, что она ни попросит…

Куда бежать от него?

Она с ума сошла! Она обнаглела! Любовь всегда смешна и нелепа. Тебе в ноги брошена редкая любовь, а ты топчешь её. Другая на твоём месте… Пусть будет другая на её месте! Нельзя суетиться в любви. В любви должно быть интересно. Что-то должно быть спрятано, как спрятана плоть в одежду. Она не знает, как должно быть. Она знает, что ей скучно, ей плохо рядом с человеком, подарившим ей большую любовь.

Строг и таинствен закат. Строго и таинственно море. Строги и таинственны горы. Скрыт в них, как и во всем мироздании, смысл, он существует, пока не раскрыт, пока до него нужно докапываться. Когда до чего-то нужно додумываться, тебе интересно.

Нельзя выворачиваться наизнанку!

Господи! Что с ней? Она сошла с ума! У кого ещё есть рядом такой добрый, такой хороший человек? Разве можно быть такой безжалостной?

Он словно почувствовал её смятение, повернулся к ней, обнял её. Она сжалась. Естественное движение — сбросить его руку, встать, бежать прочь. Подальше от него. Куда угодно. Никогда не видеть моргающих его глупых глаз, его растерянности, его кротости, его умиления, его любви к ней.

За что она с ним так? Как она смеет! Ей человек посвятил свою жизнь.

Но — опустошение. Ни нежности, ни благодарности к Анатолию.

Словно чувствует ее состояние, Анатолии убирает руки с её плеч, отодвигается от неё, снова смотрит не отрываясь, в море.

Человек подчиняется разуму, не чувству. Проанализируй то, что происходит, постарайся объяснить. Найдёшь объяснение, сможешь поправить.

Что тебя так раздражает? То, что за много лет не можешь найти ни одного недостатка, кроме того, что твой муж слишком педантичен и аккуратен?! Ты никогда не была предателем, ты никогда не бросалась на людей без повода и причины. А этот человек живёт для тебя.

Ты любишь его. Ты должна любить его. Должна. Расспроси его, о чём он думает. Быть может, вовсе не о тебе. Быть может, в нём идёт работа, о которой ты даже не подозреваешь.

Она заставляет себя погладить его руку, она окликает его:

— Толя!

— А?!

— О чём ты думаешь?

Он поворачивается к ней.

— С детства меня интересует один вопрос. Дельфины, например, слышат на очень большом расстоянии опасность — появились акулы или, наоборот, идёт косяк рыбы. Но ведь они не только слышат, а тут же дают знать об информации собратьям. Посылается не звук, а ультразвук. И через короткое время вся стая здесь — около косяка с рыбой или удирает от акул. Чудеса! Помнишь, в сказке герой прикладывает ухо к земле и слышит: приближается конница или человек. Значит, это возможно — слышать очень далёкие звуки простым ухом. Почему же мы с тобой не слышим, о чём говорят в соседней комнате? У нас атрофировались все способности, которые присущи животным и были присущи нашим предкам. Человек стал нечутким к окружающей жизни. Не слышит, не видит. Не чувствует запаха. А ведь это главные возможности человека, позволяющие ему общаться с окружающим миром. Как же он может познавать действительность? Не говоря уже о том, что он не может знать, не ведает, что творится в душе находящегося рядом человека.