Шрифт:
— Даринка, — мама сразу на меня налетает, стоит мне переступить порог красивой современной больничной палаты.
— Мам, — лепечу я, падаю лбом на ее плечо.
Как же мне больно. Как же гадко на душе. Меня выкручивает просто, ведет и шатает.
Мама ласково гладит меня по спине.
— Ты такая умница. Спасибо тебе! И твоему Давыдову тоже. Передай ему от меня…
— Он меня уволил, мама. Все кончено.
Женщина удивленно отстраняется и смотрит в мое лицо. А я только веки закрываю, чтобы не видеть ее прожигающего цепкого взгляда.
— Уволил? — шепчет она. — А как же… у нас разве теперь нет долга перед ним?
— Нет, — лепечу дрожащими губами.
А из глаз сыпятся позорные слезы. Снова и снова. Разве можно столько плакать? Уже лицо опухло.
— Дариночка, — мама шепчет особым теплым тоном. — У вас что-то было?
Я распахиваю глаза и смотрю на нее жалостливо. Только бы она не закатила сцену и не стала читать мораль. Я и сама знаю, что не должна была. Но я хотела. Я сама хотела!
Мама смотрит с сочувствием. Во взгляде тепло и трепет.
— Ох, милая, — гладит теплой ладонью мою влажную от слез щеку. — Он разбил тебе сердце!
Глава 21
Чувствую себя прямо сказать паршиво.
На неделе у меня начались месячные, а в такие дни я обычно раздражительная и на сладкое тянет. Я боялась, что забеременела от Льва Сергеевича и ждала менструацию, затаив дыхание. А когда эти дни все же пришли, а даже немного расстроилась.
Наверно, я бы хотела ребенка от моего первого и единственного мужчины.
Была в институте, попросила преподавателей пойти мне на встречу и разрешить закрыть сессию в сентябре. Куратор группы помог, и меня не стали отчислять.
Я рада, что вернусь в институт. И маме тоже эта моя идея очень понравилась, что совсем не удивительно.
Мне стало сложно засыпать по ночам. И хоть я стараюсь не вспоминать о том, что было в замке между мной и Львом Сергеевичем, вычеркнуть его из своей жизни я просто не могу. Каждый вечер его вспоминаю, как только моя голова касается подушки.
Он ничего мне не обещал. И я сама выстроила воздушные иллюзии о его чувствах ко мне. Мне захотелось верить, что между нами чуть больше, чем просто секс.
Мама со Степой все еще в больнице, и пробудут там весь ближайший месяц. Благодаря деньгам, которые Отшельник перевел мне на прощание, я смогла оплатить брату платную палату и все необходимые процедуры.
Свою новую одежду, которую Константин привез для меня из замка, я заботливо упаковала в вакуумные пакеты. Мне такие наряды носить все равно некуда.
И черное бархатное, и красное легкое платья напоминают мне о том, какой наивной и доверчивой я была.
Каждую ночь я думаю о нем. Вспоминаю его сильные руки, сжимающие мое тело в охапку, жадные ненасытные пальцы, скользящие по моей нежной коже, стриженную бороду, которая колола мою шею и подбородок, когда мы в первый и последний раз поцеловались.
Мне не хватает его.
Давыдов занял много места в моем сердце. И, как бы сложно не было, я призналась самой себе — за две недели у меня к нему возникли чувства.
Думаю, что это все случилось еще и из-за того, что он стал моим первым мужчиной. Разве можно забыть того, кто украл твой первый поцелуй и похитил девственность?
Я вернулась на работу в ресторан в вечернюю смену. И даже там, когда стою у пенной раковины и намываю тарелки, все равно думаю о нем.
Отшельник…
Мрачный, холодный и отстраненный.
Ну зачем он только появился в моей жизни! Чтобы я страдала?
Видеться с подружкой Тиной нет никакого желания, и я вру ей, что устаю на работе и вообще плохо себя чувствую.
Тина любопытная. И она уже просто достала меня вопросами о том, почему Лев Сергеевич так резко и неожиданно уволил меня. Я ничего ей не рассказывала. Подружка до сих пор считает, что я была в его доме обычной уборщицей. Прислугой.
А я была игрушкой.
Возвращаюсь домой на такси. Дождь зарядил такой, что я успела промокнуть до нитки. Уже пахнет приближающейся осенью.
В квартире тихо и безлюдно. Я совсем одна. Включаю свет, осматриваю обшарпанные обои и пожелтевшую потолочную старомодную плитку. Вздыхаю протяжно, расстегивая мокрую куртку замерзшими пальцами.