— Вставайте, фрау, — протянул ей здоровую руку Рихард, чтобы помочь, и та ошеломленно взглянула на него. И оборвал резко и холодно бурные возмущения Лютце, что больше нет места в машине, а он не намерен ничего убирать из кузова. — Эта молодая фрау поедет вместо меня, Лютце, так что замолчите!

И снова ему предстоял долгий путь пешком, изматывающий и невероятно тяжелый в его состоянии. Рихард не стал идти с остальными беженцами, как другие раненые, которых подмечал иногда среди гражданских. Ему было неловко перед ними и больно, словно это он один виноват в том, что всем этим женщинам, детям и старикам пришлось покинуть свои дома и, бросив прежние жизни, идти буквально в никуда. Поэтому Рихард вскоре свернул с шоссе, чтобы двигаться грунтовыми дорогами через леса, поля и оставленные хутора и деревни, где он останавливался на ночлег в оставленных домах, которые повезло находить целыми, а не сожженными.

Он снова шел по наитию. И когда увидел вдалеке радиомачту Эльстера, не успев обрадоваться, наткнулся на отряд из одиннадцати эсэсовцев. Если бы не его былая слава в рейхе, благодаря которой лицо Рихарда было более-менее известно, как лицо какого-нибудь киноактера второго плана, эта встреча закончилась бы для него плачевно. Вспомнились пара несчастных пехотинцев, на трупы которых с пулями в затылках он вышел случайно. Не спасла бы даже справка из госпиталя. Но эсэсовцам нравилась его близость к фюреру и бесстрашие в небе. Убедившись в том, что «Сокол Гитлера» сейчас действительно не по своей воле не может встать в строй и «до последней пули защищать рейх» и что он вовсе не дезертир, они быстро потеряли к нему всякий интерес, торопясь на восток. Перед расставанием эсэсовцы со злобой в глазах рассказали, что на западе страны фронта больше нет, что фельдмаршал Модель [209] предал рейх, отдав солдатам приказ прекратить сопротивление и разойтись по домам, и что янки уже вовсю хозяйничают уже в окрестностях Лейпцига, встречая сопротивление лишь разрозненных групп. Их отряд предпочел оставить эти земли на «других защитников», а самому направиться на восток, чтобы найти хоть какие-то остатки фронта против Красной армии и принять последние бои.

— Погибать так хотя бы утащив с собой на тот свет пару жидо-коммуняк, — хохотнул один из них, тот, у которого были самые злые и холодные глаза, напомнившие Рихарду надзирателей в форте Цинна. Поэтому Рихард был только рад, когда они быстро распрощались с ним и продолжили свой путь.

Правда, вспомнить о недавней встрече пришлось уже довольно скоро. Когда едва он приблизился к небольшому каменному мосту через Эльбу, кто-то начал стрельбу по нему из винтовки. Это кто-то оказался не таким метким — пули ударились в землю, вздымая облачка пыли, чиркнули по парапету моста, и Рихард успел упасть на землю и перекатиться на обочину в укрытие кустов, едва не потеряв сознание от боли в плече. Он долго не думал, когда достал из кобуры люгер, надеясь, что травма не скажется на его стрельбе. Только о том, что у него всего восемь патронов против этих неизвестных, засевших в засаде у моста. Но когда Рихард, готовый открыть огонь нашел взглядом первую мишень, убрал палец с курка.

— Чертовы идиоты! — заорал Рихард, не сдерживая ярость, вспыхнувшую в крови словно лесной пожар. На голове, которую он едва не прострелил, была темно-синяя кепи гитлерюгендца, а у соседней — темная каска, из-под которой торчали две растрепанные косы. Как он понял, по другую сторону моста в засаде расположились подростки. Он слышал разговоры, что гитлерюгендцы тоже вышли на защиту страны по призыву фюрера, как пожилые немцы фольксштурма, но не верил в это. Кто в здравом уме прикажет детям воевать? Но вот они собственной персоной, вооруженные винтовками и пистолетами, стреляют без разбора в каждого, кто шагнет на этот мост со стороны востока страны. Забыв о том, что к ним спину могут зайти американцы, которые, по слухам были совсем близко.

— Ка… какого дьявола вы де… делаете? Отставить не… немедленно!

В ответ на это выстрели затихли. Послышались шорохи и шепотки, а потом раздался звонкий дрожащий голос, запрашивающий его звание и фамилию. Ему пришлось «сдаться» первым — выпрямиться в полный рост, подняв одну руку с зажатым в ней люгером, чтобы его маленькие противники увидели его форму, поверили ему и показались. Он понимал, что рискует сейчас, но другого выбора не было совсем.

Маленькое воинство, вышедшее из засады, привело Рихарда в ужас и распалило его гнев пуще прежнего. Шестеро мальчиков, самому старшему из которых было четырнадцать, а младшему одиннадцать (причем, он недавно плакал, судя по следам на грязной мордашке), и две девочки лет пятнадцати. Дети, оставленные удерживать этот мост недавно встреченными на выезде из городка эсэсовцами. Вот они, «другие защитники земель рейха»!

— Разойтись по домам, — приказал Рихард резко, когда выслушал это объяснение. — Спрячьте оружие, но только подальше от своих домов, и разойдитесь по домам.

— Мы получили приказ защищать свою страну, — возразил ему самый старший мальчик, на форме которого было больше всего нашивок и значков. Отличник службы, привыкший быть самим первым во всем. Слепо верящий в своего кумира, пославшего его на верную смерть. — Фюрер хочет…

— По… послушай меня, — сжал его плечо, наверное, сильнее, чем следовало Рихард, отчего мальчик поморщился невольно. Он снова терял способность излагать свои мысли гладко и ровно и злился на себя за это. — Я по… понимаю, сейчас называют пре… преступлением говорить та…кое, но… все кончено. Русские стоят под Пот… Потсдамом, и чтобы мы ни де… лали, они возьмут Бе… Берлин еще до конца ме… месяца в самом лучшем случае. Американцы уже под Лейп… цигом. Весь запад страны пал. Армии там… там больше нет. Фельдмаршал Мо… Модель распустил ее…

— Фюрер расстреляет его за это предательство, когда узнает! — упрямо заявил это маленький вожак.

— Фюрер не сможет уже этого сделать. Но у вас действительно есть долг перед Германией. И этот долг огромнее намного, чем тот, что вы хотите отдать сейчас, — его удивлению, слова вдруг стали литься рекой, как раньше. Видимо, настолько было велико его желание убедить этих детей разойтись по домам и не делать никаких самоубийственных глупостей.

— И какой же это долг? — недоверчиво спросил его собеседник.

Но Рихард не стал сразу отвечать на этот вопрос. Его интересовало, есть ли у этого мальчика родные в Эльстере. Оказалось, что мальчика звали Клаус Шнитке, он, как и остальные, родом из городка и окрестностей, что его отец был призван буквально год назад и погиб в России в 1944 году, а дома осталась мама и маленький шестилетний брат.

— Твой долг — не умереть сейчас за Германию, Клаус. Твой долг — выжить сейчас и помочь выжить своей матери и брату. А потом выстроить новую Германию из руин, в которых она сейчас лежит. Ты — будущее Германии. Ты обязан выстоять. Как и сама Германия.