Мужики божились, что увидели они тогда ведьму, сущую ведьму. Никто, кроме Ларса, не заметил странностей в поведении священника. Но до сих пор свидетели того происшествия боялись обмолвиться об этом.

Ларс отошел еще дальше в лес и присел на корточки – из под него вспорхнула крупная жирная птица, но он не испугался.

– Глухарь? – подумал он, и стал искать ее глазами, но птица растворилась в зелени ближайших кустарников, – Говорят, знак нехороший. Но мне уже все равно. Еще этих бабок слушать…

Теперь со сном его приключилась беда. Часто с той поры бродил он ночами, страдая бессонницей. И приходил кто-то к его постели – бежал Ларс в страхе на улицу. Сидел там до утра. А утром покурит – приляжет, опять покурит, а сон все не идет. Лишь днем удавалось вздремнуть. Но дневной сон приносил с собой один и тот же кошмар: ОПЯТЬ ДОГОНЯЛ ЛАРС СВЯЩЕННИКА И ВСЕ ТЯНУЛСЯ РУКОЙ СХВАТИТЬ ЕГО. Но рука покрывалась кровью, и свиное рыло смотрело на него: то в упор, то из окна его дома. И не мог Ларс убежать – бежать было некуда. Вся нечисть выползала из своих нор… и его Марта ползла к нему…. и среди всего этого мракобесия он увидел, как Марта тянет к нему руки и душит…

Недавно Ларсу привиделась она во сне. Стояла в отдалении. Безмолвно манила его указательным пальцем, а кто-то ходил по его дому – он прокрался – заглянул – из окна торчало рыло свиное. Он побежал и в темноте опять стояла Марта – присмотрелся – кажется уже не Марта, а старуха. Куда б он не прятался – она тянула свои костлявые пальцы к его шее. И просыпался он на взмокшей подушке и сидел подолгу с выпученными глазами.

– Ларс? Да ты спишь на ходу, – возмутился Яан, который все это время не умолкал. – Мало всыпали вы тогда священнику. Берем тебя с собой, на поиски. Хватит гадать – выгадывать. Священника и девку эту надо вытащить на суд людской – он подошел к Ларсу: – Сыпни табачку.

– Она ж здесь где-то…

– Кто?

– Да девка эта! Ты о ней говоришь?

– Да я знаю, – Яан внимательно посмотрел на Ларса: –А что у тебя с лицом?

– Да не выспался…

– А! понимаю… Так где ты ее видел?

– Я не видел. Рассказывают – она бежала, пока не столкнулась с Андресом. Тот шел помечать деревья для сегодняшней рубки. Да вон он с кем-то разговаривает.

– Андрес, где Кристина?

– А я почем знаю. Что мне теперь за каждого отвечать, кто в лес пойдет?

Тут вмешалась толстушка Ингер:

– Чего вы наговариваете на девчонку, плохо ей стало, не видели – она в обморок падала…, – и обернувшись к женщинам, спросила: – Вы отвели ее?

– Да, пошли с ней, не переживай.

Сколько стояли здесь люди – столько моросил холодный дождь. Толпа начинала расходиться. К Ларсу придвинулся угрюмый Отто:

– Ларс, я видел ее, ведьму, когда вы этого повалили. Но у меня язык не повернулся окликнуть вас. Я запомнил ее…

– Да хватит уже!

– Не знаю как тебе, а со мной что-то не то… я до сих пор в себя прийти не могу… все мерещится… а тут и в церковь не сходишь. Я гоню прочь это из памяти. Не дай Бог кому такое…

– Да-а, – отозвался Ларс.

– Ты знаешь, Ларс, мне показалось, что она в сутане священника была…

– Да-а, тревожно все это. Может и не за священником надо охотиться…

– Ты о чем? – неохотно спросил Ларс.

– Говорю, может и не он, – повторил Отто. – Вот взбудоражил ты нас с этим священником…

– Да-а… я виноват… Я вот это натворил.

– А она может в городе? И не померла?

– Кто?

– Кто-кто… Ведьма, – недовольно проворчал Отто.

– Давай смекнем – как нам быть. Может, скажем Яану?

– Погоди, не говори никому. Как бы нам не обернулось.

– Скажем – не видали ничего. А? Отто?

Отто отмахнулся в ответ и, сжав губы, придвинулся послушать разговор Яана.

Но уже раздавался конский топот – нагрянули стражники Бургомистра и принялись разгонять людей. К дому ведьмы привезли доски, и заколотили все входы и окна. Оставшихся зевак разгоняли плетьми. Власть боялась народных возмущений.

Несколько дней кряду шли проливные дожди. Казалось, разверзлись все хляби небесные, и все тучи разом собрались над долиной. Но назначенный день похорон Янека перенести было нельзя. Священник раньше обычного собрался в храм. Он вышел на крыльцо, но спохватился, что забыл платок. Он был рассеян в последнее время, и все возвращался к тому случаю, когда он мог предостеречь Янека, и ждал его в доме. Он все мог, но не сделал этого. В сознании с новой силой вспыхивали фрагменты его поисков, когда все началось со встречи в заброшенном доме, обнаруженных надписей, и знаков, без сомнения, предостерегающих о близкой беде.

В небе гремели раскаты грома, и вспышки молнии осветили высокие стены, по которым Инесса пробиралась туда, где можно было спастись от грохота и беспомощно прижимала к ушам найденную ветошь. Худая как стебель травы, она пробиралась на своих хромых ногах по комнатам, освещаемым раскатом грома. Прожив в доме священника несколько лет, она не могла привыкнуть к лесному шуму в непогоду, к грохоту падающих на крышу, оторванных веток старых лип, и бьющимся железным петлям на дверях сарая. Где бы ни обнаруживал ее священник, он находил, что лицо ее обезображено испугом. В этот раз ему пришлось заглядывать за шторы, вскрывать высокие шкафы, и он разыскал это больное дитя в самой дальней комнате, под кроватью, чтобы перенести в каминную, к огню. Очень некстати отсутствовала домработница фру. В такую непогоду она обычно не приходила, но как собраться на похороны, когда нельзя оставить в одиночестве Инессу, тем более на целый день. Инесса вела себя беспокойно и показывала пальцем туда, откуда он ее только что вытащил, она с рождения была лишена речи, тем выразительнее были ее жесты.