Он вернулся в зал, где устроил погром и увидел, что сам уже весь в крови. Кровь струилась с ладоней под рукава сутаны. Он оглядел себя – на нем была сутана. Неведомое ему напряжение окунуло все тело в дрожь, по лицу потек холодный пот, и в горле сдавило дыхание.

Двери, как бешеные собаки, метались на петлях. И зазвенел металл браслета, скатывавшегося по лестнице.

«Священник наверху. Но наверху я все прошел. Его там не было!»

– Не поднимать! – скомандовал он себе, и встав посреди комнаты он обратился к своему врагу: –Выходи! Чертово отродье!

Янек почувствовал, как сжалось все внутри, а лезвие в непослушных руках уже чертило кровавые знаки сквозь одежду на его теле, и нельзя было отвести руку в сторону…

…На кладбище стояли предутренние потемки, и кое-где, широкие, как лапы медведя, листья кустарников начинали мокреть, тяжелея под росой, и даже отблескивать…. Ночной копальщик могил спешил успеть к рассвету. Утих северный ветер, что навевал ночную прохладу, но дыхание копальщика становилось все звучнее – он заметно устал, наклонясь вперед и упираясь рукой в черенок лопаты.

В темноте эти звуки были особенно слышны. Лес замер вокруг, в ожидании грядущего дня, и притаилось кладбище, будто в ожидании новых постояльцев.

– Могилы растут одна за другой! – глухим голосом проговорил священник, и отбросил лопату, едва справляясь с одышкой.

Завершив яму, он перешел к могиле, на которой белели кости животных, собрал их в мешок, отнес с кладбища и высыпал в овраг.

Он быстро вернулся и огляделся вокруг. «Дуновения воздуха обычно приносят облегчение. Но нынче был тяжелый ветер с гор Гроллендаген. Наверное, к непогоде. Что еще он принесет? Не успеваю копать… Пока воюю с одышкой. Сколько можно успеть? Сидишь, унимая боль и ждешь, когда отпустит. Но почему? Почему люди так безумны в ненависти своей? Следят за мной, и готовы на убийство, готовы на любую мерзость. Готовы раскопать мои захоронения! Нарушить прах и память, прах и память… Но каждого ждет расплата!»

– …Откуда в них такое неверие? Готовы раскопать неизвестную могилу. Потревожить прах умершего – и не бояться Бога!»

Над свежевырытой ямой, он собрался произнести молитву. Но вновь на него набросилась неведомая стихия. Его трясло, как трясет возницу, управляющего лошадьми на каменистой дороге. Неожиданно он ощутил прилив сил и мощными руками стал делать подкоп под могилу старухи, разгребать кладбищенскую землю, углубляясь вниз, поминутно сдерживая кашель и обмазывая лицо грязными руками. Силы еще прибавлялись. Он сбросил с себя сюртук и рубаху. По потному телу пробежала прохлада. Гора земли, вырытой им, уже была с человеческий рост.

Он пролез под плиту, выбросил оттуда череп, и следом вытолкнул наружу гроб, еще не охваченный гниением и тленом. В образовавшуюся пустоту, викарий сапогами натолкал рыхлой земли.

…Гроб легко двигался к своему новому пристанищу, оставляя широкий след. Это убежище смерти пустовало изначально, и викарий знал, что в нем никого нет и его можно столкнуть в свежую яму.

Он поднял извлеченный череп, осмотрел его, очистил от земли:

– Как ты там оказался? Без своего скелета и без гробины?

Неизвестный череп покорно молчал, скрывая свою историю. Но допрос продолжался:

– Кто был твой обладатель?

Викарий бережно принес сверток, с останками кого-то, спустился в свежую могилу и сложил в пустующий гроб.

– Любой человек должен быть похоронен, даже если от него остаются куски мяса…

Но в голове его помутилось, он зашатался, как выпивоха из харчевни, и упал возле гроба.

Он очнулся лежа, в тесном положении, где нельзя было пошевелиться. Руки были прижаты с обоих боков так, что поднять их оказалось невозможно. Он повернул голову в сторону – взгляд уперся в деревянную стенку, и тут же покачнулась голова. Сомнений не оставалось – он лежал в гробу, и казалось, что гроб не стоит на месте. Его тащила в заданном направлении какая-то сила – двигая плечами в стороны, он стал расшатывать гроб, пока не вывалился из него. Обернувшись, он увидел, что находится на прежнем месте, и никого вокруг, и гроб стоит перед ним.

…Он сидел отрешенно, поставив глаза в разрытое черное логово, и тянуло его туда, как тянет любого, заглянувшего за пределы человеческого понимания жизни и смерти. Тянуло, будто веревками за шею. Ему показалось, что облегчение наступит только тогда, когда оставишь все земное, и сляжешь в могилу. И старуха уже сидела совсем близко, на старом, обсыпавшемся холме, откуда он давеча вытащил гроб. Старуха сидела, сложив костлявые руки на коленях, и смотрела на него горящим взором. Ждала от него чего-то, не молитвы, не сочувствия….. И не было у него слов. И не было молитвы. Но он держался за крест.

Останки снова оказались разбросанными, как там, на месте волчьей охоты. Сложив их в тряпичный кусок, он закрыл крышку и заколотил гвоздями. Предварительно еще он кинул монетку – вопреки христианскому учению, он верил в приметы. Но что поделать, если приметы сбываются. И сколько раз ему, образованному человеку, пришлось в этом убедиться.

Он копал всю ночь, создавая новые насыпи вокруг. Под одной из них он похоронил останки того растерзанного человека, которого никто бы не опознал. Вокруг той ямы он установил семь холмов с семью крестами. Чтобы никто не нашел и ни на кого не падала тень преступления. Он был уверен, что сумел нарушить план дьявола, по которому люди должны впадать в грехи не по своей воле, и подозревать, и уничтожать друг друга. Святую воду он вчера, когда начинал раскопки, опрокинул, но был у него припасен еще один флакон, и его хватило, чтобы освятить могилу и прочесть молитвы.