Шрифт:
– Вам явится образ Господа, с терновым венцом, несущим свой крест! Несущим в муках за людей! Я все понесу, но свою беду на другого не переложишь! Каждый должен нести свой крест сам!
Он оглядел опущенные головы, он увидел сочувствующие взгляды, но никто не посмел освободить его от унижения. И он продолжил путь.
При переходе бурелома после последнего урагана, неожиданно он свалился в медвежью яму, какую охотники выкапывают для диких хищников. Наверху, над ямой, свесились головы – все наблюдали за его недвижимым телом – он явно потерял сознание от сильного удара оземь. Все начали спорить – кому туда залезть. Но страх победил этих людей – никто не вызвался туда спускаться. А кто-то стал убеждать других, не возиться больше с ним, вдруг он помрет. Они решили оставить священника в покое. Мучители ушли и затихли звуки шагов.
По лесу люди шли молча, и толпа растянулась на сотни шагов. Но последним шел Ларс. Его дождались двое рыбаков и громко крикнули, будто оглохшему, в ухо:
– Зря ты затеял охоту на него! Это все из-за твоей шлюхи. Да-да! Мы как овцы заблудшие. Как овцы! Что мы отыщем здесь?!
– Его надо было сразу убить…, – снова повторил себе под нос Ларс.
– Да если он и виноват – то теперь затаится в своей норе. Он как раненый волк теперь будет выжидать своего часа…
– Вот! Вот! Держись! Ларс!
– …И из норы достанем. Вытравим как зверя.
– Как ты сказал?
– Вытравим как зверя, – сказал Ларс еще тише, с шипением в голосе.
– Да не бубни себе под нос! Хорошо еще кости свои домой донесешь, а не волкам!
– Вытравим как зверя! Я сказал!
– Вот теперь сам вытравливай, охотник хренов! Я сюда больше ни ногой! – высказался рыбак, что был постарше.
– Может и правда, Сатана нас водит за нос? – сказал подоспевший Прийду.
– Как бы с нами чего не вышло… – проворчали в толпе.
– Пошли – выпьем пива. Прийду! Ты нас пригласишь к себе? …Надо пережить как-то.
Ларс прекратил разговор, голова раскалывалась от боли, теперь еще пришла подавленность. Ларс был не из тех, кто вешает нос, он привык бороться до конца. Характер он унаследовал от предков. Они были рыбаками. Из поколения в поколение, на своих шхунах-скорлупках они выходили в море за этой проклятой скумбрией и сельдью. Они выдерживали штормы, чтобы спасти корзину рыбы, а заодно и свою жизнь. Они знали, где берег и куда нужно плыть. «А где теперь тот берег, к которому можно причалить?» – в который раз задавал он себе этот вопрос, хмыкал, и отмахивался. Вроде и Марта с ним ласкова, но стала заговариваться. Несет чушь всякую, хоть бы при людях остереглась – уже пошли сплетни, что она умом двинулась. Да-а – а! Стала она какая-то чужая теперь, и голос изменился. Будто подменили ее.
И снова его мысли приводили к священнику, сколько он не пытался их отогнать. «Зря его отпустили, но отчего ж так тяжко на душе? Ларс ощутил прилив крови, сжал кулаки и оттолкнул идущих рядом. Он решил, что не будет спорить ни с кем. Он залечит раны и пойдет в засаду. Волков он никогда не боялся. А викария и тех, ночных пришельцев в черном, он еще обнаружит в одну из ночек.
«Правда, священник увидел мой настрой, да и сегодня он разбушевался не на шутку, а значит жди беды, в покое не оставит. Явится, но не в своем обличье. Посмотрим, кто – кого, – раздумывал Ларс. – Я сам к нему приду. Лучше встретить смерть в лесу, в море, как отец, но не в своем чулане».
Глава 47
Прихрамывая, Ларс семенил к дому… оглянулся на переулок – вроде бы никого, а вроде кто-то там есть. Может птица слетела с ветки. Он переждал и опять стал напряженно вглядываться…
– Выходи! Кто там есть?! – крикнул Ларс. Ему снова почудилась та нищенка, что слепо протягивала свои костлявые руки. Он узнал в ней на похоронах старуху Агнессу. – А вроде бы и не старуха…
Ларс махнул ей здоровой рукой – но кольнуло в пояснице. Еще постоял, выкрикивая свои проклятия, и строя рожи, пока не наткнулся на занудную соседку, что выходила из его ворот, подозрительно смотрела на него и бурчала себе под нос что-то. В руках бабка несла колбу и несколько банок.
– О! Вы там на пару колдуете?! Еще шабаш провести осталось.
Но старуха не удивилась его виду или не показала удивления – она искоса взглянула на него, и во взгляде ее угадывалась настороженность и еще что-то, будто сочувствие какое-то.
– За тобой ОН придет, – вдруг произнесла бабка, чеканя каждое слово, как молотком по железу.
Он хорошо расслышал ее слова, но выпалил без раздумий:
– Ты что бабка говоришь? Кто придет? Священник? Ну скажи! Не бойся! Не бойся! Говори! Здесь все свои.
Но бабка опустила голову и тихо пошла по дороге.
– Что ж ты молчишь? …К черту вас всех. Я поймаю его – кто бы он не был…
Кристина открыла глаза и обнаружила себя в окружении ослепительно белых стен, ей захотелось вдохнуть больше воздуха, и ее вздох затянулся – так благоухали розы. Розы окружали ее вокруг и заполняли белое пространство пьянящим ароматом. Засыпанная трогательными лепестками, преимущественно розоватого и кремового цвета, она попробовала извлечь руку из этого моря цветов и пошевелить головой. Выходили скованные движения, был страх оказаться погребенной в цветнике, и одновременно она понимала, здесь ничто ее не сковывает и не удерживает. Но столько цветков! Будто богатый щедрый урожай всех окрестных цветочных лугов был собран в мешки и высыпан в этой светлой комнате, на ее постель.