Она снова сжимает мои щеки, прежде чем опустить руки. — Я не знаю. Наверное, мне просто плохо.

— Из-за чего?

Роза подходит к грязной кровати и садится, после чего вздыхает и смотрит вверх.

— Что у тебя не будет веселого лета. Это последнее лето перед выпуском, Клем. Я хочу, чтобы ты повеселилась... Мне это нужно. Особенно с учетом того, что наши планы на Грецию рухнули! Ты заслуживаешь этого. Мне жаль, что ты застряла в незнакомом доме.

Мои шаги становятся мягкими, когда я подхожу к своей лучшей подруге и кладу руки ей на плечи. Я немного сгибаю колени, чтобы стать ближе к ней по росту. — Роза, не волнуйся за меня. Por favor. Тебе не нужно заботиться обо мне.

— Но...

Я качаю головой.

— Нет! Никаких "но". Я сама справлюсь, и мне не нужно, чтобы ты переживала за меня. Это не твоя вина, что ты нашла Гаррета. Он мне нравится.

— Правда? — Ее глаза расширились от овечьей улыбки.

— Да. — Я киваю. — К тому же, я полностью передала ему слова лучшего друга: — Если ты когда-нибудь обидишь ее, я обижу тебя.

— Неправда! — смеется она.

— Абсолютно. Он описался, я почти уверена. Я могу быть убедительной.

Роза ничего не говорит, но ее улыбка не сходит с лица, а глаза нежные. Они напоминают мне глаза ее отца. Когда его нежные глаза смотрели на меня в зеркало заднего вида, прежде чем он высадил нас на вечеринке у бассейна в тот день.

Я прочистил горло, прежде чем убрать руки с ее плеч и отступить назад.

— Я думаю, это платье в порядке, — наконец говорю я.

— Покрутись, — восклицает Роза, и я делаю, как она говорит. Платье развевается, а затем оседает на моих бедрах, но когда я смотрю на Розу, у нее на лице появляется странное выражение.

— Что? Все в порядке? — спрашиваю я, поджав брови.

Ее взгляд фиксируется на моей нижней половине. — Ты снова делаешь себе больно?

Кажется, будто весь воздух покинул комнату, и я пытаюсь вдохнуть все, что могут ухватить мои легкие. Мои руки мгновенно перебираются на бока платья, и я прижимаю ткань ближе к телу.

— Это просто привычка, Роза, — шепчу я. Она встает и резко хватает меня за руки, сцепляя их вместе с одной из своих, а затем свободной рукой слегка приподнимает мое платье.

— Это что-то новенькое, — пробормотала она. Я хочу вырваться из ее хватки, но она сильна. Она не задирает платье еще больше, чтобы я не чувствовала себя неловко.

— Не волнуйся об этом, — шиплю я. Она поднимает на меня голову, и ее карие глаза пылают огнем. Как будто под коричнево-золотистыми цветами ее радужки скрывается пламя. Она в ярости.

— Me prometiste! 24

На этот раз я вырываю свои запястья из ее хватки, прежде чем споткнуться. — Розалия! Это все ерунда.

— Но ты обещала, что скажешь мне, если снова начнешь. Я заметила, что ты постоянно чешешь ноги на прошлой неделе, но ничего не подумала! — Это просто нервы, — сказала ты мне. Но это плохо, Клем.

— Нет, это не...

— Они превращаются в чертовы струпья, Клементина! Как давно ты причиняешь себе такой вред? Это не просто дурная привычка.

Ее голос звучит громко и как ни в чем не бывало стучит в моем мозгу. Я делаю глубокий вдох и отступаю назад. Ее глаза расширяются, и она протягивает ко мне руку, но я не позволяю ей сократить расстояние.

Я хочу сказать ей, что это никогда не пройдет и что эта привычка останется со мной до конца жизни. Слова моего психотерапевта всплывают у меня в голове, когда она развенчивает этот миф, но я не хочу слушать. В моем сознании закрепился принцип. Что я всегда буду жить так и никогда не стану лучше.

— Ну?! — на этот раз кричит Роза, и я подпрыгиваю на месте.

— Не кричи на меня так, — шепчу я.

Ее руки опускаются на бедра, и она насмехается, прежде чем ее лицо наполняется еще большим беспокойством.

— Мне жаль, милая. Я забочусь о тебе. Ты обещала, что расскажешь мне, когда станет так плохо. Одно дело, когда ты постоянно чешешь зуд, но совсем другое - когда ты причиняешь себе физический вред снова и снова, до такой степени, что остаются струпья и слабые шрамы.

— Я просто… — Мне нужно найти ложь, и побыстрее. Я судорожно оглядываю комнату, а она ждет, постукивая ногой по полу. — Ты права, сейчас это очень тяжело. Я переживаю из-за школы и из-за того, что поездку отменили.

— И это все? Потому что помнишь Эйприл?