У почти тети Нины были такие же серые волосы, собранные в жидкий пучок, как и у настоящей тети Нины. После военного коммунизма пучки на женских затылках изменились. Даже немолодые дамы покупают в парикмахерских чужие косы и привязывают их к своим крысиным хвостикам или подкладывают старый шелковый чулок под собственные немногочисленные волосы. Тогда пучок становится пышным. Это умно. Это делает даже полустарух более или менее женственными.

– Товарищ Олегов, - сурово обратилась почти тетя Нина к пишущему машинисту, - будьте любезны, придвиньте кресло для уважаемой невесты.

– Не беспокойтесь, пожалуйста!
– запротестовала Никритина.
– Я постою.

– Что? Постоите? В таком положении!

Это было сказано сурово.

"Что делать, как быть с неулыбающимися людьми?
– мелькнуло у меня в голове.
– Это, вероятно, неизлечимо".

К счастью, с канцелярской частью они покончили довольно быстро. Потом нам пожали руки и пожелали счастливой супружеской жизни.

– Спасибо, спасибо!

– Будьте здоровы!

– До свиданья!

– Прощайте!
– сказали мы этим остаткам эпохи военного коммунизма и, задыхаясь от смеха, покинули большевистский храм любви.

– Уф!..

Выйдя из подъезда на солнечную Петровку, я обратился к подруге своей жизни в тоне почти тети Нины:

– Поздравляю вас, Анна Борисовна, с законным браком!

– И вас также, Анатолий Борисович!
– тем же тоном ответила она.

И мы с наслаждением расхохотались.

– Теперь, Анна Борисовна, надо спрыснуть нашу свадьбу.

– А как же, Анатолий Борисович! Шлепаем в ресторан.

– Шлепаем! Но...
– Я запнулся.
– А как же быть с Кирилкой? Парень, пожалуй, накачается и поднимет в твоем пузе пьяный скандал.

– Обязательно! Я его характер знаю.

– В таком случае. Нюха, ты выпьешь только одну рюмочку шампанского.

– А ты?

– Только одну бутылку.

– Гусар! Денис Давыдов!

И такая бывает.

– Где уж нам в гусары! сказала она с доброй иронией.

И я рассказал супруге очаровательную легенду: в Париже в каком-то кабаке Денис Давыдов услышал, как французы заказывают: "Одну бутылку шампанского и шесть бокалов!" "А мне, пожалуйста, - обратился наш гусар к тому же гарсону, - шесть бутылок шампанского и один бокал!" Легенда уверяет, что восторженные французы, после того как Денис осушил последнюю бутылку, вынесли его на руках, хотя он мог великолепно идти на своих двоих.

– Даже не пошатываясь, - заключил я.

– Молодчина!

– К сожалению, это только предание. Поэтическое предание. Вероятно, и о нас с Есениным будут рассказывать чтонибудь в этом духе.

– Уже!

– Что "уже"?

– Уже рассказывают.

– Кто? Какие мерзавцы?

– Наши актеры.

– Ох уж эти актеры!
– воскликнул я.
– Они такое порасскажут!

– Слава Богу, им верят только дураки.

– И... многочисленное потомство, читающее дурацкие актерские мемуары.

– Ах, я так их люблю!

– Актриса!

– Увы. А ты бы. Длинный, мечтал жениться на докторе?

– Нет, нет! Только на тебе! Даже если бы ты была укротительницей тигров.

На углу Столешникова я купил букет сирени и преподнес своей узаконенной подруге.

Она улыбнулась:

– Белая! Белая сирень! Символ моей чистоты и невинности?

– Именно.

– Спасибо, Длинный. Я обожаю язык цветов. Никогда, пожалуйста, не преподноси мне желтых роз. Я ненавижу ревновать.

– Тебе, Нюшка, и не придется.

– Честное имажинистское?

– Да! Да! Да!

– Запомним это.

Я замедлил шал

– Стоп! Выбирайте, гражданочка, ресторан.

– Самый роскошный?

– Само собой.

– "Ампир"!

– Правильно.

Создатели этого заведения ранней эпохи нэпа пытались соперничать с Екатерининским дворцом в Царском Селе.

Сияя, как июньское солнце, мы свернули в Петровские линии.

Из "Ампира" я позвонил Шершеневичу.

– Вадим Габриэлевич дома? Попросите его.

– Анатоль?.. Это ты?.. А я только что звонил вам... Получил телеграмму из Одессы. В шестьдесят четыре слова!.. Розочка в восторге. Ждет Мартышку, ликует... Боже мой, а какой у Розочки телеграфный стиль!.. Романтика! Самая высокая! Прямо Виктор Гюго по-одесски. Родильный дом на Дерибасовской Розочка называет Дворцом деторождения. Палата для Мартышки уже забронирована. А в Аркадии, в пяти минутах от пляжа, снята для вас комнатенка... Что я! Вилла! Вилла! В десять метров и четверть балкончика в два с половиной метра... Розочка умоляет немедленно телеграфировать: день приезда Мартышки, каким поездом и номер вагона. Встречать ее будут на вокзале все Полищуки. А их в Одессе больше, чем в Москве Капланов!
– кричал Шершеневич в телефонную трубку.